– Понимаю. Теперь я многое понимаю, – пробормотал Супрамати, выпрямляясь и отирая пот, выступивший у него на лбу. – Одна только вещь остается для меня темной: это твой брак с Нарайяной. Каким образом, любя Эбрамара, ты могла отдаться тому?

– Это было человеческое увлечение, за которое я дорого заплатила,- со вздохом ответила Нара. – Вот как это случилось.

По мере того как Эбрамар шел на вершину чистого знания, тем более спиритуализировалась его любовь ко мне. Может быть, он даже сожалел в глубине души, что отнял меня у тебя. Во всяком случае, когда он достиг ступеней высшего посвящения, он отказался от сношений с женщиной, – и мы должны были расстаться.

Он поднялся высоко; а я, несмотря на обрывки знания, осталась все той же страстной, ревнивой и гордой женщиной, и эта разлука показалась моему ограниченному, невежественному уму несправедливой и жестокой.

Все дурные чувства, еще таившиеся в моей душе, – а я тогда была женщина пылкая и увлекающаяся, – закипели во мне, и вместо того, чтобы последовать совету Эбрамара и отдаться науке, я совершила невероятное безумие, связав свою жизнь с Нарайяной. Он приехал по делу братства, увидел меня и воспламенился. Я же, под влиянием гнева и злобы, благосклонно принимала его ухаживания. Он был похож на тебя, обожал меня – и я согласилась соединиться с ним в гроте, который служит местопребыванием нашего братства.

Впоследствии я вернулась к Эбрамару разбитая и несчастная. Чтобы приобрести власть и превосходство над моим негодным мужем, я прошла под руководством мага первые ступени высшего посвящения. Это была самозащита, а не освобождение; так как я добровольно бросилась в мир испытаний и искушений.

Но на сегодня – довольно! Ты страшно бледен и расстроен. Твоя душа перенесла слишком сильное волнение. Пойдем. Я дам тебе успокоительных капель, которые дадут тебе сон и восстановят равновесие твоего организма.

Не желая ничего слушать, Нара увела мужа, дала ему выпить капли и заставила лечь в постель.

Супрамати проснулся поздно. Физически он совершенно оправился; но впечатление, произведенное на его душу, было так сильно, что в своих разговорах он всегда возвращался к рассказу жены, часами любовался статуей и избегал всякого общества.

Однажды вечером, когда разговор снова зашел о прошлом, Супрамати объявил, что страстно желает как можно скорей приступить к посвящению.

– Если ты уверен, что не будешь сожалеть о светской жизни и о всех удовольствиях, которыми ты не успел насладиться досыта, то кто мешает тебе призвать Дахира, – с улыбкой ответила Нара.

– О! О свете я нисколько не сожалею. Только с тобой я не могу расстаться! Одна мысль покинуть тебя отвращает меня от работы над посвящением, – заметил Супрамати, страстно привлекая к себе Нару. – Подумай только: едва найдя тебя – снова потерять!

– Мы не расстанемся. Низшее посвящение не требует этого. Я буду жить с тобой в убежище знания и труда, приму участие в твоих работах и буду твоей помощницей или советницей, когда наступят минуты слабости, а они – неизбежны.

– В таком случае, едем сейчас же! С тобой никакое уединение не пугает меня, и я не отступлю ни перед каким трудом, – радостно вскричал Супрамати.