История не терпит суесловья,

трудна ее народная стезя.

Ее страницы, залитые кровью,

нельзя любить бездумною любовью,

но не любить без памяти нельзя.

Ярослав СМЕЛЯКОВ

В XVII веке летописание в традиционном понимании данного слова постепенно отходит на задний план, уступая место сочинениям, написанным не безымянными летописцами, а конкретными авторами. Таковы уже многие хроники Смутного времени, принадлежащие перу Авраамия Палицына, Ивана Тимофеева, Ивана Хворостинина, Семена Шаховского и др. Отличительной чертой их исторических произведений является не столько подробное освещение событий, сколько авторская оценка происходящего, которая подчас бывает более чем субъективной. Например, Семен Шаховской поначалу ориентировался на Лжедмитрия II и находился вместе с другими изменниками в Тушинском лагере (быстро, впрочем, одумался и перешел на службу к Пожарскому).

Летописцы и хронографы становятся все более и более краткими, в них отсутствует освещение многих важнейших событий, например ничего не говорится о восстании Степана Разина или присоединении Украины к России. Зато подчас раздуваются до невероятности события, малосущественные с точки зрения и современного читателя, и истории в целом. Так, в Мазуринском летописце, охватывающем русскую историю от Словена и Руса до стрелецких бунтов при Петре I, рассказ о Куликовской битве по объему более чем в 30 раз (!) меньше (занимая менее половины летописного листа), чем сообщение о первой женитьбе царя Алексея Михайловича на боярской дочери Марии Милославской (описание свадебного обряда со всеми деталями охватывает 18 лицевых и оборотных рукописных страниц).

Естественно, что одним из важнейших событий XVII века для всех летописцев, хронистов и мемуаристов является избрание на престол царя новой династии Романовых. Не все обстояло так просто и гладко, как это видится теперь, спустя почти четыре столетия. Претендентов на трон было несколько. Среди знатных и древних боярских родов то были Голицыны, Мстиславские, Воротынские и Романовы. В народе всерьез обсуждалась и кандидатура князя Пожарского. Однако последний не имел никакой поддержки среди боярской знати, где, собственно, и решался вопрос о власти. При всех противоречиях в боярской среде и даже непримиримой ненависти друг к другу здесь, как всегда, руководствовались исключительно шкурными соображениями: не дай Бог допустить самовластие еще одного Ивана Грозного; нужен царь, послушный Боярской думе.

Наиболее компромиссной для бояр в конечном счете оказалась кандидатура 16-летнего Михаила Романова, находившегося в ссылке в далеком Ипатьевском монастыре. Бояр, откровенно говоря, более всего устраивала молодость претендента на царский трон. Как выразился один из конкурентов, который не набирал необходимого количества очков: он молод и глуп, а потому будет делать то, что ему велит Боярская дума. В народе Романовы также пользовались заслуженным авторитетом: как-никак — древнейший род, ведущий свое происхождение от самого Рюрика. Кроме того, Михаил Романов был внучатым племянником Ивана Грозного (и просто племянником последнего царя из угасшей династии — Федора Ивановича) — через первую жену царя Ивана Анастасию. Романовы очень пострадали еще от Бориса Годунова, ибо и тогда Федор Никитич Романов — отец Михаила — считался одним из основных претендентов на трон, фигурой во многих отношениях более предпочтительной, чем его соперник Борис. В дворцовых интригах Годунов, однако, оказался более ловким, а став царем, немедленно расправился с конкурентом: Федор Никитич Романов был пострижен в монахи и под именем Филарета отправлен в окраинный монастырь. К началу 1613 года Филарет стал уже патриархом, но находился в польском плену и вообще как лицо духовного звания более не мог рассматриваться в качестве реального претендента на царский престол. Потому-то и остановились на кандидатуре его сына Михаила.