Джером Горсей, прибывший в очередной раз в Москву с посольством, постоянно находился в Кремле и был вхож в царские покои. Англичанин стал свидетелем последних дней, часов и даже минут жизни Ивана Грозного. Однажды царь даже пригласил его посмотреть «тайную тайных» — свою сокровищницу, где самолично демонстрировал наиболее интересные драгоценные камни и рассказывал об их таинственной силе (рассказ царя дословно записан в дневник любознательного англичанина).
И царь, и его приближенные предчувствовали, что смерть не за горами. О том же свидетельствовали и ноосферные явления. В летописи про то сказано так: «В ту же зиму (1584 года) явилось знамение на небесах в Москве: меж церковью Благовещения и колокольней Ивана Великого явился крест на небесах да звезда с хвостом. Ближние люди возвестили царю Ивану о том знамении, царь же Иван, выйдя на Красное крыльцо и посмотрев на то знамение, сказал окружающим: „Сие знамение ко смерти моей“». Понятно, что хвостатая звезда — комета, которая, впрочем, добра никогда не сулила. Но огненный крест — предупреждающий знак ноосферы….
Когда в феврале у царя Ивана появились первые признаки опасного недомогания, в далекую Лапландию были срочно отправлены гонцы с заданием — немедленно доставить в столицу самых лучших колдунов и шаманов: они должны были остановить развитие болезни и излечить царя от смертельного недуга. Но когда знаменитых саамских целителей по санному пути наконец привезли в Москву, они отказались лечить царя. «Он скоро умрет. Мы помочь бессильны», — сказали лопари-шаманы и назвали точную дату смерти — вечером 18 марта (от царя, естественно, этот безжалостный приговор утаили). Так и случилось — шаманы слов на ветер никогда не бросали.
Джером описывает последний день царя по часам и минутам. Около третьего часа пополудни самодержец отправился в баню. По дороге в мыльню распевал свои любимые стихиры. В покои вернулся около семи — довольный и распаренный. Последние дни царь самостоятельно почти не передвигался — его носили на руках приближенные. Так и в тот роковой вечер: Ивана посадили на постель, и он велел принести шахматы, до которых был большой охотник, решив сыграть перед сном партию-другую с очередным фаворитом — Родионом Биркиным, молодым рязанским дворянином, отправленным после смерти царя послом в Грузию. В некотором отдалении по рангам расположилась свита. Первым стоял Борис Годунов. Джером Горсей находился тут же и описал дальнейшее с кинематографической точностью:
«Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен и окоченел. [Данная фраза переведена в строгой точности с оригиналом: именно она дала основание некоторым историкам предполагать, что в суматохе Иван Грозный был удушен подушкой. — В.Д]. Некоторая надежда была подана, чтобы остановить панику. Упомянутые Богдан Бельский и Борис Федорович [Годунов], который по завещанию царя был первым из четырех бояр и как брат царицы, жены теперешнего царя Федора Ивановича, вышли на крыльцо в сопровождении своих родственников и приближенных, их вдруг появилось такое великое множество, что было странно это видеть. Приказали начальникам стражи и стрельцам зорко охранять ворота дворца, держа наготове оружие, и зажечь фитили. Ворота Кремля закрылись и хорошо охранялись. Я, со своей стороны, предложил людей, военные припасы в распоряжение князя-правителя. Он принял меня в число своих близких и слуг, прошел мимо, ласково взглянув, и сказал: „Будь верен мне и ничего не бойся“.