В том-то и проблема, что немцы сыграли сами, сыграли неожиданно и творчески. Да так сыграли, что я как-то даже усомнился – один ли я в этом времени такой вот умный? Слишком все было нагло, цинично и масштабно для этого времени. Или, быть может, именно мое появление так трансформировало происходящее, что на первый план вышли лица, которые не получили шанса в известной мне истории? Кто знает, кто знает…

– Честь в Служении!

В ответ на мой крик вся площадь взорвалась громким, хотя не таким уж и слитным (ну, где им было тренироваться?) ответным воплем:

– На благо Отчизны!

Поднятые сжатые кулаки послужили взаимным паролем, обозначившим общность толпы и верховного начальства в моем лице. Праздник Служения был в полном разгаре. Многотысячная демонстрация в лучших традициях, транспаранты, сотни красных Знамен Служения реяли над площадью, звучал оркестр и фигура вождя, в смысле императора, на трибуне. При всей своей показной «демократичности» и «народности» я, тем не менее, не позволял кому-то стоять рядом с собой. Нет, никаких «членов Политбюро» мне тут не надо. В стране один вождь и один император.

Остальные стояли у подножия высокой трибуны, поглядывая на меня снизу-вверх. Судя по натянутым улыбкам и перекошенным мордам лица, далеко не всем из них по душе происходящее, не всем нравится такое покушение на устои. А «Закон о Служении»? А грядущий «Закон о земле»? А все эти демонстрации? Вон, первого мая мы все вместе отметим День Труда и Служения, о чем газеты вовсю информировали общественность, расписывая важность и правильность новых начинаний царя-батюшки.

Вон, стоят, рожи кривят родственнички мои. И доклады моих спецслужб и сведения, добываемые моей личной разведкой камердинера Евстафия, свидетельствовали о том, что вот уже несколько дней в Москву съезжаются члены Императорской Фамилии. Наносят друг другу визиты, осторожно прощупывают почву, ведут разговоры весьма интересные (просто удивительно, как много люди лишнего болтают при слугах, очевидно, воспринимая их как предмет меблировки). Общее настроение – наш Миша сошел с ума и определенно опасен для окружающих. И если до вчерашнего вечера большинство из них было убеждено, что на казнь великих князей я не решусь, то уже этой ночью в их рядах бушевала откровенная паника. Было совершенно очевидно, что дай этой публике месяц-другой, их абстрактные разговоры наверняка материализуются в какой-нибудь очередной заговор.

Не сбавлять темп, опережать на шаг, а то и на десять – вот залог моего выживания, причем в буквальном смысле этого слова. Только разогнав маховик революционных изменений в обществе, я смогу избежать банального дворцового переворота. Темп и масштаб коренных преобразований должен быть таким, чтобы государственная элитка не успевала организоваться и подготовить удар, а настроение улицы и общественное возбуждение должно исключать прохождение переворота без последующей революции. Именно угроза все сметающей революции должна удерживать моих противников от решительных действий.

Опора на народ и работа с массами – вот мои козыри в этой Большой Игре. Братец Коля слишком верил в сакральность императорской власти, не уделял должного внимания пропаганде и слишком не доверял средствам массовой информации. А точнее, просто не умел с ними работать. А для меня Министерство информации, вероятно, куда более важно, чем то же самое Военное министерство.