Клэр повернулся к Анне, сжавшейся от страха в комок. Увидев ее руку с поднятым для повторного удара гребнем Клэра, потиравшего ушибленную голову, я поняла, что случилось. Землистый оттенок, выступивший на лице Анны, подсказал мне, что она осознала, до какого преступления довела ее преданность. Она издала жалобный стон и уронила гребень.

Ее самопожертвование не прошло даром. Удар Анны не только освободил меня, но и, казалось, отрезвил Клэра. Он застыл без движения, как будто его охватил паралич. Затем он заговорил ледяным тоном:

— Убирайся. Если я увижу тебя утром в этом доме, я сломаю о тебя свой хлыст. Даю тебе время до завтрашнего утра убраться из деревни, — продолжил Клэр. — Если я увижу снова твое лицо, я обращусь с жалобой в полицию. Если ты не знаешь, какое наказание ждет слугу, поднявшего руку на хозяина, предлагаю спросить мистера Скотта, он, не сомневаюсь, притаился где-то здесь, в безопасном месте в прихожей.

Я поднялась на ноги, прижимая руку ко рту. Разбитые губы болели.

— Она пыталась помочь мне, — невнятно пробормотала я. — Умоляю вас, не наказывайте ее так строго.

Клэр отвернулся от Анны, и в тот же миг она бросилась к двери.

Клэр не глядел на меня. Меня ужаснуло, что он не смог заставить себя сделать это: мой вид был для него невыносим. Он попытался дважды что-то мне сказать, но голос его срывался, думаю, от кипевшей в нем ярости. Потом он, совершенно не качаясь, подошел к двери и закрыл ее за собой. Я услышала, как он повернул ключ в замке.

У кровати стоял кувшин с водой, и я подумала, уныло рассматривая его содержимое, сколько я смогу продержаться без пищи. Быть может, Клэр будет присылать еду. Хлеб с водой, черствый хлеб с водой были обычными предметами питания, насколько мне помнилось, для заключенных.

Наступило утро, угрюмое штормовое утро. По небу мчались, словно перепуганные животные, тучи. Я поздно уснула, вконец измученная случившимся, и встала очень поздно. Первым делом после пробуждения я побежала к двери и не очень удивилась, найдя ее все еще закрытой.

Моя распухшая, как нарыв, губа выглядела ужасно, но не очень беспокоила меня. Я подозревала, что боль усилится, если мне удастся что-нибудь получить на обед. Более всего болели кровоподтеки, которых я даже не заметила в пылу схватки: целая группа синяков была на плече и предплечье. На подбородке я заметила большой рубец Я рассматривала свои раны в зеркале с бесстрастным любопытством. У меня не было нужды обращаться к знатоку законов Джонатану или великому мистеру Блэкстоуну, чтобы понять, что последний поступок Клэра не меняет моего положения. Я не сомневалась, что, если даже покажу эти синяки судье, он всего лишь прочтет лекцию Клэру о необходимости проявлять доброту к ближним и более суровую лекцию его супруге о покорности мужу.

За неимением лучшего занятия, я уселась у окна со стаканом воды. Утро продолжалось, не принося ничего интересного, не считая того, что мой преданный забвению аппетит начал себя проявлять. У меня не было завтрака, а сейчас приближалось время ленча. Выпив еще глоток воды, я снова уселась у окна. Перед домом Уильямс выгуливал лошадь Клэра, и вскоре появился он сам.