Так же, скорее с удивлением, она однажды обнаружила в квартире молодую женщину – Лиза проснулась от непривычного грохота, доносящегося из кухни.

– А вы кто? – спросила Лиза, глядя, как та моет плиту.

– Домработница. Наташа. Меня Роман Викторович нанял.

– Кто?

– Роман Викторович.

– Понятно. Только в дальнюю комнату не заходите, – предупредила Лиза, – и дверцами шкафов не громыхайте.

Лиза ушла на свой диванчик. Так Рома решил бытовую проблему – нанял домработницу, которая гладила рубашки, мыла, чистила и даже готовила.

Хозяйке дома было все равно.

– Я тогда хорошо жила. Спокойно. Надо было оставить все, как есть, – призналась Лиза Полине. – Сколько так продолжалось? Год? Два? Еще бы пять прошло, я бы и не заметила. Надо было все сохранить. Но я ведь сама, собственными руками все разрушила – первая предложила развестись. Если бы не предложила, Рома бы никогда меня не решился бросить. Из-за Дашки. Я предложила, и он согласился. Понимаешь? Он сразу согласился. Так быстро, что я глазом не успела моргнуть. Даже обрадовался. Я видела, как он обрадовался.

– Ему было тоже тяжело, наверное, – сочувственно отозвалась Полина.

– Ему не было тяжело. Он был рад. Ты не можешь себе этого представить. Это нужно было видеть. Я тогда себя будто со стороны рассматривала. Когда ты говоришь мужу, что нужно развестись, а он улыбается и кивает. Не уговаривает, не волнуется, не пытается с тобой поговорить, а радуется, как ребенок, которому вдруг достался подарок, о котором он и не мечтал. Это больно. Так больно, что все внутри выжигает. Он просто сказал: «Хорошо». Я же видела, что он чуть ли не подпрыгивал от нетерпения. Сейчас я бы не дала ему развод. По судам бы загоняла. Превратила бы его жизнь в ад. Он бы умолял меня забрать заявление.

– Теперь прошлого не вернешь.

– Почему? Почему мне никто не сказал, что будет так больно? Почему никто не предупредил? Разве это справедливо? Разве честно? И вот ты мне скажи: Рома всегда был таким подлецом, это все видели, кроме меня? Ты видела? А если видела, почему не сказала?

– Он всегда был хорошим отцом.

– Да, а я ненавижу собственную дочь. Она меня предала. Сдала с потрохами. Я для нее – пустое место. Бабушка у нее сумасшедшая, а мать – истеричка. И не говори мне, что она вырастет и все поймет. Я же не поняла. Наверное, так и должно было быть. Мне мешала моя мать, а я мешаю своей дочери. Все закономерно. И кто за мной будет ухаживать? Ты будешь ухаживать. Как Мария Васильевна за моей мамой. А твои дети будут покупать мне кефир, как ты покупаешь для Ольги Борисовны. Ты же помнишь, я хотела заботиться о маме. И чем все закончилось?

Полина прекрасно помнила тот период. Лиза вернулась к матери. Ради себя, ради того, чтобы найти себе применение. Она перетащила к ней всю бытовую технику, чтобы готовить, делать домашние йогурты и печь правильный хлеб. Она вернулась в свою старую детскую и постелила на своей старой девичьей кровати чистое белье, которое тоже перевезла из квартиры.

Она мыла, чистила, драила. Варила кашу, посыпая ее черносливом и курагой.

Ольга Борисовна попросила ее накрасить ей ногти и сделать прическу. Лиза откликнулась с радостью. Ольга Борисовна похвалила кашу, а от супа отказалась наотрез. Лиза купила для матери новую кровать с матрасом, выбросив старую, которая была куплена в первый год супружеской жизни ее родителей.