— Полегче мне стало, — говорил раненый в полусне.

— Ой, зовут меня! — сказала Наташа. — Слышишь? Неужели еще кого ранило?

Она снова побежала к орудиям. Снаряд разорвался в нескольких шагах от нее. В плечо ударил комок глины, и сразу усталость, которую она ощущала в ногах и в спине, исчезла. Она почувствовала какое-то освобождение, почти радость, может быть оттого, что снова наступало настоящее испытание.

Наташа оттащила нового раненого в землянку. Раненый наводчик спал. Дыхание его стало спокойнее и ровнее. Наташа вернулась к орудиям.

Орудия заряжались, бросали перед собой рваный огонь, осыпавшийся вниз горстями искр, тяжело откатывались и снова заряжались. Одно за другим следовали быстрые движения ящичных, заряжающих, замковых. И только когда наводчик впивался в окуляр панорамы, все на мгновение замирали, выпрямив мокрые под гимнастерками спины. Затем все начиналось снова.

Подносчики не поспевали.

— Снарядов! — кричали командиры орудий, пользуясь секундной паузой в стрельбе.

Мимо Наташи пробежал тяжело нагруженный боец. Нога его подвернулась, и он едва не выпустил из рук своей ноши. Наташа подхватила у него снаряды и пошатнулась. Хотелось положить снаряды на землю и лечь самой.

Она сделала над собой усилие и побежала за бойцом.

Обстрел прекратился. Снова дали команду:

— Расчет, в укрытие!

В темноте к Наташе подходили незнакомые люди и с любопытством вглядывались в ее лицо.

— Спасибо, дочка, вовремя давеча мне со снарядами помогла, — сказал пожилой боец. — Будем знакомы — Степан Ванев. Тебе в батьки гожусь, а может, и в дедушки.

Подъехала подвода.

Обоих раненых осторожно вынесли и положили в телегу на свежее сено. Наташа уселась между ними.

— Дай руку, сестренка, — просил наводчик. — Не так страшно, когда за руку держишься. Зовут меня Андреем. Первухин Андрей. Запомнишь?..

Через час она вернулась на батарею.

У входа в блиндаж ее встретил командир батареи.

— Это было больше, чем артдуэль, — сказал комбат. — Били сразу три неприятельские батареи. И видите, все три замолчали… Но вот что я хочу вам сказать. — Он отвел Наташу в сторону. — Мне не понравилось ваше поведение во время обстрела. Почему вы ходите в полный рост под огнем?

— Неприятно кланяться каждому выстрелу.

— На войне вообще приятного мало. Имейте в виду: для начала всем понравилось, что вы смелая девушка. Но в дальнейшем храбрость, проявленная без нужды, просто из бахвальства, будет вызывать раздражение. Учтите.

Они вошли в землянку.

— Придется вам сегодня в обшей землянке отдыхать, — сказал комбат. — А завтра, если хотите, отдельную откопаем.

— Нет, уж лучше я в общей буду. Можно?

— Где ж себе место выберете? — с нескрываемым любопытством спросил Ермошев.

Наташа забралась в угол землянки, натянула на себя шинель и тут же заснула.

Утром ее разбудил ломаный громкий голос:

— Карячий, карячий! Из землянки выбегай! Ложки-кружки доставай! Карячий, карячий! Самый кароший!

— Лапта приехал! Ложки в атаку! — крикнул кто-то.

Бойцы выбегали из землянок с такой же поспешностью, как вчера во время тревоги. Перед блиндажами остановилась походная кухня. Рядом с кухней лихо приплясывал пожилой круглый, как мяч, боец с широким, в рябинках, скуластым лицом. Он размахивал белым черпаком и гостеприимно приглашал к себе всех, у кого есть «курсак».