— Очень интересно… очень… — задумчиво произнес тип.

— А то! Может ты к нам пойдешь?

— А?

— Ну… ик… Вона как интересуешься! А что? Нам люди нужны!

— А что? Дело говоришь. А можно?

— А почему нет? Ик… Сейчас вот соберемся и пойдем. Там с нашим старшим познакомишься. А он уж тебя с Евдокимом сведет, дабы тот поспрошал кто таков и откуда. Да ты не робей! Обычное же дело!

— Каким Евдокимом?

— Ну… как каким? Один у нас на Москве Евдоким что всяких злодеев ловит. Вот его Государь наш Иоанн Иоаннович и приставил за нами приглядывать. Дело то — государственное! Понимать надо! Ик…

— Так и есть… так и есть… — покивал мутный тип. — Слушай, а давай так. Ты пока тут посиди, вино допей, а я за вещами сбегаю и сразу к Евдокиму пойдем. Заинтересовал ты меня. Ой заинтересовал.

— Тоже можно, только… ик… вино-то тю-тю… — кивнул работник НИИ на пустой кувшин.

— Вина моему другу! — воскликнул мутный тип, обращаясь к разносчице. И ловко выхватив откуда-то крупную монету — медведя[1], шлепнул ее на стол. — Угощаю всех!

— О! — оживился работник НИИ. — То дело!

И окружающие тоже зашевелились, явно обрадованные таким поворотом. Все-таки медведь — крупная монета. С нее даже нескольким мужчинам можно в пузыри упиться, ежели местное пойло хлестать, что подают всем в таверне завсегда. А так — угостить по кружечке-другой можно было всем, в зале сидел.

— Я скоро, — шепнул этот мутный тип своему собеседнику, вскочил и нарочито пошатываясь отправился к двери.

Владелец таверны, что стоял у барной стойки, проводил его внимательным, цепким взглядом, не выражающим никаких эмоций. Деньги-то он оставил. Мебель не ломал. Драк не зачинал. Какие могут быть вопросы?

Дверь скрипнула.

Мутный тип вышел в сумрак московской ночи. Тяжело вздохнул. Вытер рукавом лоб, изрядно вспотевший. Шутка ли? Чуть добровольно к самому Евдокиму не загремел.

И тут из темноты к нему выступило четверо крепких мужчин.

— Не шуми, — тихо произнес один из них и кровожадно улыбнувшись, прижал палец к губам.

— Я сам деньги отдам! — прошептал этот тип, потянулся к кошельку, но не успел. Ему сноровисто заломили руку и ловко воткнули в рот кляп. Он попытался что-то промычать и начал дергаться, но тут же получил очень болезненный удар по ливеру из-за чего как-то обмяк.

— Нажрался скотина! — громко рявкнул один из этих детин. — Тащи его братушки. Ох… жизнь моя поганка! Настасьюшка точно всю плешку за этого оболтуса проест. Какой пошляк! Разве можно так на волка напиваться?!

— А вод представьте себе! — подражая пьяной речи, вроде как обвисшего в руках этих крепких ребят ответил кто-то из них.

И так переругиваясь, они мутного типчика потащили в сторону от лишних глаз. Где пихнули в крытую повозку и покатили знакомиться с тем самым Евдокимом, которого он так испугался.

Хозяин таверны, подрабатывающий на «контору», заметил странный разговор и послал паренька куда надо, дабы сообщить. От греха подальше. Явно ведь человек мутный.

Отреагировали оперативно.

Один сотрудник присел рядом — послушать. Другие караулили на улице, чтобы не ушел и людей не смущать.