Квасу из крынки отпил, ломоть хлеба ржаного взял, да и с огурцом ем не спеша. Гвоздь поглядывает искоса, но молчит. Обидку затаил, значицца.

Он канешна неправ – чай не родственник и не дружок лепший, штоб в долю его брать. Но и не совсем штоб неправ. Его деревня-то, и дачники вроде как тожить. Вроде как и разрешили мне с дачниками, а вроде как и тово, жалко денег, што мимо карманов проплыли.

Оправдываться, значицца, последнее дело, особливо когда и не за што. Так што начал исподволь.

— Закрылась лавочка, — и из крынки пью – медленно, штоб нетерпёжка их взяла, — пришёл сиводня, а они все со щитами бегают. Нашлись умельцы, значицца. Так што всё с ентим делом, сливки снял.

Смотрю, улыбки пробежали еле заметные. Довольны! Я ж говорю, порченные оне, бутовские-то. Рядом с господами когда, оно часто так.

— Один обрат остался? — подколол Степан Васильевич, што Гвоздёв отец.

— Мне-то да, — и кусаю от огурца, ибо психолухия! Прожевал медленно нарочито, и говорю:

— А вот вы могли бы и на обрате.

— Копейки, — вздохнул старший Гвоздь. — Сколько тех дачников.

— А копейка с рубля за хороший совет? — спрашиваю, и голову чутка набок, и молчу, глаз не отвожу. Оно конешно не слишком-то вежественно – взрослый ведь мужик, да ишшо и староста.

Зато сразу понятно – сурьёзный разговор, а не детская ерундень. Попялилися, значицца…

— За денежный совет не жалко.

Киваю ответно – как же, уважили! Хтя енто канешно так, ерундень. Не сильно-то и верю, что расстанутся хучь с копейкой в чужую пользу. Выйдет, так и выйдет, а не выйдет, так хучь обидку енту бутовские таить не будут.

— Там сейчас епидемия настоящая, — снова прикладываюся к крынке, — будто сдурели все. Бегают со щитами, играются во всяких басурман. Спектакли ишшо хотят поставить про енту… древлееллинскую жизнь. Вот прям сейчас штоб, так может и немного заработаете. Так только, антирес поддержать да руки набить на поделках таких.

Вгляд старшего Гвоздя построжел, енто он и без меня знает. Эх… хотелося вовсе издали, да закругляться пора!

— Зато меньше чем через месяц детвора господская в гимназии вернётся, да и рассказывать друг дружке начнут, кто как летом отдыхал. Потом выйдут, а тута вы, бутовские. Да на возах щиты енти со шлемами и прочей харахурой. Што, не купят!? Да штоб не у одной гимназии, а прям вот у каждой, а?!

— Хм… — Степан Васильевич смял бороду в кулак, — хм… смотрите, никому тогда!

— Даже научить могу, — пожимаю плечами, — сам не то штобы мастер, но кой-какие хитрости подскажу, што сам понял. Всё проще.

— Далеко пойдёшь, — серьёзно сказал староста, пожимая мне руку, — если не прирежут.

До самого вечора почитай помогал, ажно умаялся. По хорошему, такие работы от тёмнышка до тёмнышка делают, но то по хорошему. А когда землицы не то штобы в обрез, но и не вдоволь, а рук рабочих с избытком, то всё, закончили. Не так штобы богато сена получается-то. Назад когда шли, прикинул, што и сколько.

Я так мыслю, бутовски ишшо и докупать придётся, не то скотина по весне на вожжах будет стоять, к стропилам привязанная. От бескормицы-то.

— Не устал? — пхнул Гвоздь в плечо.