Думал-думал… ажно думалка заболела! А потом дошло. Господа, они ж такие, на ерунду падкие. Когда не думаешь, на што пожрать, во што одеться и где жить, начинаешь денежки на ерунду всяку тратить.

Кто на воды иностранные ездит, значицца, кто картинки всяко-разные скупает. Хотя картинки, оно тово, красиво! У тётки в избе два лубка висело, а и хорошо ведь смотрелися! С Бовой королевичем и с медведем, где тот репу с мужиком делит. Искусство, надо понимать!

Таку вот красотень сделать не могу, зато могу сувениры! Помню, ну то есть снилося – сувениры, енто такие штуки копеешные, за которые рубли можно драть. Главное, штоб угадать с моментом – што делать, да и когда енто што впихивать.

На отдыхе, значицца, господа расслабленные и желают веселиться всячески. Господское што я сделать не могу, да и не знаю толком. Ложками расписными, да и туесками, никого и не удивишь.

Вот и придумал – маски из коры делать, ну вроде как у аборигенов. Копейца с наконечниками из ракушек, топорики каменные. Здеся што главное? Штоб смотрелось антуражно и чудно, да смех вызывало.

Я б может и не додумался до такого, да когда из струментов един только ножик из железа говённого, поневоле изворачиваться приходится. Голь на выдумки хитра, енто про меня! Самая голь что ни на есть!

Господа, они поздно встают, потому как бездельники. Так што и я к дачам отправился позднёхонько, чуть ли не за полдень. На сами дачи мне хода нет – чужинец потому што, если только кто из господ не проведёт.

— Ф-фу, — поставил корзину на землю и утёр лоб. — Еле дотащил!

— Сейчас обратно потащишь, — посулил один из сторожей, яря собаку на поводке.

— С чего бы, дяденька? Я ж на дачи не лезу – так, с краешку.

— С краешку он, ракалия, — шевельнулись сиво-жёлтые усы под красным носом с сизыми прожилками, — а потом добро с дач пропадает!

— Я не таковский! — ажно обидно стало, но заприметил несколько барышень молоденьких, стайкой прогуливающихся. Скинул рубаху, пока близко не подошли, и тут же натянул цыновку с дыркой, пончей именуемую. На голову шляпу травяную – точь в точь такую, над которой барышня смеялася, а всё едино купила. Юбочку ишшо из травы, прям поверх порток – иначе совсем срамота, ожерелья дикарские всяко-разные.

Охранники ажно обомлели, только рты так – открыли, закрыли, ну чисто рыбы.

— Вот ей-ей, дяденьки! Понравится енто дачникам! Им же развлекаться надобно, а тут так глупо, что аж смешно!

— Ну… — Второй охранник, помоложе, чуть призадумся и кивнул нехотя, — но смотри!

— Ага… Налетай! Торопись! Покупай живопись!

Приплясываю с копьецом ракушечным, прям мумба-юмба какая. Выплясываю вокруг охранников, а тех ажно собаки в ногах спряталися. Не привышны потому как!

— Тока севодня! Акция! Купи два сувенира и третий тожить купи!

— Это как, — зашевелил мозгой сивоусый, — а… хитро! Ха-ха-ха! Ярмарка как есть, зазывала готовый!

— Аттракцион неслыханной щедрости! Ударим глупостями по дачной скуке!

Барышни подошли и обступили, вот прям плотно так. И всё хихикают о чём-то, да пахнут приятственно.

— Как вас зовут, мальчик? — поинтересовалася одна, тёмненькая да щекастая, чуть картавая.