Семечки Котяра грызёт, не отпуская повисшей на губе цигарки. Да так ловко получается, што я аж засматриваюсь. Ну я, как человек культурный и благородный, ломаю их руками, потому как зубы портить не хочу.

Котяра мало не на три года меня старше, а выглядит едва ли не ровесником. Ну да он местный, хитровский, здесь таких недокормышей каждый второй, не считая каждово первого. Известное дело, попрошайки малолетние жалость у господ вызывать должны. Вот и бегают постоянно голодные, да от побоев синие, штоб калунам да родителям на водку хватало.

Но пусть пиарень он щуплый, а резкий, как понос, и опасный, как пуля в упор. Ножик в кармане всегда при себе, и пускать в дело не боится. Но и зазря тоже ковыряльником не размахивает, потому как понимание имеет.

Мы с ними и приятельствуем потому, што в етих вопросах на жизнь одинаково смотрим. Я, по правде, не ножиком, а кулаками, но ух! Попервой дрался жёстко, до сломатых костей. Зато показал боевитость и духовитость, и всё, не лезут больше. Так, иногда схватимся с кем-никем на кулачках, вроде как дуель спортивная, без злобы. Но ето не часто, разик в неделю может. Так только, штоб кровушку разогнать и репутацию подтвердить.

Котяра тоже – как подрос, пару раз ножичком помахал, так и отошли в сторонку задиры всякие. Показал себя, значицца, не лезуть больше зазря.

А не показали б сразу, што до конца идти готовы, так из драчек и не вылазили бы. Так-то!

— …Воронина обносили, который по почтовому ведомству, — тихохонько рассказывает приятель, успевая затягиваться и щёлкать семечки, — так смех один! В комнате у его елдак серебряный, а?! Ну и другой похабщины тоже много. Статуетки всякие там языческие, да препохабные! Некоторые и тово… трахалися! Мы когда скупщику вытащили ето, так даже у Журы ухи красные были. Стыдобушка какая!

— Никшни!

Приседаем одновременно, вглядываясь в пространство в площади.

— А, — затягивается Котяра. — Загулявшего Лысый со своими ведёт. Гля, гля!

Пьяненьково тем временем аккуратно раздевали хитровские громилы, оставив под конец в одном нижнем белье. А нет! Калоши отдали, штоб ноги не поморозил. Лысый-то, он правильный деловой, аккуратный. Чево зря людей губить из-за пары гривеников?

Раздели, скатали вещи в узел, похлопали покровительственно по щеке на прощание, да и юркнули в развалины! Были, и нету. Ограбленный повертелся, покрутил головой…

— Помогите! — выдал он тоненьким голосом. — Грабят!

— Хе-хе-хе, — зафыркал Котяра в рукав. — Грабят! Ограбили уже, опомнился!

— Щаз накликает, што и бельё сымут портяношники какие, — качаю головой, наблюдая за мужчиной. Но тот, видно, и сам понял, што орать смысла нет. Повертевшись на площади, он кинулся в сторону полицейской будки, и мы тенями скользнули следом. Любопытственно!

— Помогите! — забарабанил тот по двери будки. — Меня ограбили! Помогите!

Мало не через минуту дверь отворилась и на пороге появилась могучая фигура заспанного полицейского в одних кальсонах.

— Чаво тебе, убогий?! — рыкнул он недовольно, почёсывая в паху.

— Меня ограбили! — уже смелее завопил потерпевший. — А вы, как представитель власти, должны не спать на посту, а… ай!