— Порядка семи, может восьми процентов. — ответил Фрунзе.

— А может за двенадцать-пятнадцать?

— Вряд ли, — возразил Свечин. — Я бы пять-шесть процентов дал. Очень хорошо и чисто работают. Большинство потерь — следствие неожиданности и маскировки огневых точек неприятеля.

— И некоторой усталости. — добавил Фрунзе. — Не забывайте — они перед этим прошли форсированным марше сто шестьдесят километров за два дня. Грузовики — ладно, но для груженого велосипеда — это не такое и маленькое расстояние. Люди явно устали. И сразу в бой. Полагаю, что полк драгун тут бы опростоволосился.

— Ваша правда, — согласился Брусилов.

— Как быстро получится перевести все части постоянной готовности на эти штаты? — спросил Триандафилов.

— До зимы, полагаю, с пехотой, думаю, получится быстро все решить. У нас всего три корпуса. А вот с АБТ-силами есть сложности.

— Вы от них хотите слишком много. — примирительно произнес Свечин.

— Ничего сверх возможного. Просто постоянная перемена планов сказывается. Из-за чего мы, по сути, никакой бронетехники современной не имеем. Только старье, которое ужасно и бестолково.

— Соглашусь с Михаилом Васильевичем, — подал голос доселе молчавший Тухачевский. — Нам нужно много современных танков и бронеавтомобилей. Уверен, что если бы на этом участке было хотя бы несколько легких танков, то оценочные потери полка были бы ниже.

— Или бронеавтомобилей, — добавил Егоров.

— Бронеавтомобили по этой местности могли застрять. — возразил Триандафилов.

— До траншеи первой бы дошли и поддерживали огнем наступление.

Фрунзе скосился на говорящих.

Как раз их деятельность и приводила к тому, что постоянно срывались работы как по легкой гусеничной платформе, так и по колесной. Все время какие-то идеи и доработки предлагали. Неплохие. Но лучшее — враг хорошего и абсолютное зло для времени, которое стремительно убегало…

Завершив смотр этих учений Фрунзе поблагодарил выстроенный перед ним полк за службу. Похвалил. И отбыл в Москву. Дел хватало… Тем более, что учения эти были больше не для него, сколько для начальствующего состава РККА. Да еще и Троцкого, который как бывший глава этого ведомства, также присутствовал. От Политбюро. И молчал. А что ему комментировать? Он был малый не дурак и прекрасно понимал НАСКОЛЬКО разительно этот полк отличался от всего того, что он в свое время сколотил из разного сброда. Но Фрунзе его адресно не критиковал. Более того — часто называл старые решения вынужденными. Дескать, иначе было нельзя. Что в известной степени смягчало ситуацию, так как Льву Давидовичу и без того доставалось…

Москва встретила наркома дождем.

Мелким.

Грибным.

Прямо по асфальтовой мостовой.

И Хуаном де ла Сьерва, который уже битый час ожидал его в приемной. С переводчиком.

— Прошу простить. Был на полигоне.

— О! Ничего страшного!

— Прошу, — указал Фрунзе на кабинет и прошел туда следом за довольно любопытным испанцем.

Прошли.

Разместились.

Попросили принести кофе.

И перешли к беседе.

— Итак, Хулио…

— Я Хуан.

— Ох, извините, — максимально искренне произнес нарком. — Испанские имена мне пока слишком непривычны. Давайте сразу к делу? Хорошо? Отлично. Смотрите. Я очень заинтересовался вашим автожиром.