Хотя, конечно, в глазах Политбюро и прочего руководства РККА такие учебные стрельбы выглядели расточительством. Даже такие скромные, по мнению Фрунзе. Так что наркому пришлось их продавливать. Слишком уж высока была ценность таких бойцов в текущих реалиях.
Политбюро, скрепя сердце, уступило. Все-таки Михаил Васильевич обычно так не поступал. А тут — вот прям ни на миллиметр не отступал. Доверились. Хотя в их понимании особой нужды в таком перерасходе боеприпасов попросту не имелось. Даже в относительно благополучном в материальном плане 1938 году на весь курс обучения стрельбы рядового стрелка в РККА тратили 35 боевых патронов[14]. В 1927 году отпускалось обычно и того меньше. Даже с оглядкой на «прогрессивную общественность», то есть, тех же англичан и французов. Но даже там не шло даже речи о 2000 выстрелах. О том же, что даже этого количества патронов недостаточно для формирования устойчивого навыка, они даже слышать не хотели.
Се ля ви.
И Михаил Васильевич был вынужден довольствоваться таким вот скромным результатом. Пока во всяком случае…
С крупнокалиберной винтовкой Mauser’а история получилась очень занятная и показательная. Фрунзе ведь не просто договорился о закупке готовой технологии, а заказал доработку. Что согласно Версальским ограничениям, компания сделать попросту не могла.
Ну, открыто.
Понятно, что для себя они там пилили что-то потихоньку. Но даже в этом случае где-то в районе 1929 году были вынуждены купить швейцарскую компанию Solothurn Waffenfabrik AG. Да, не сам Маузер, а Рейнметал, но пользовались её услугами все подряд. Однако на дворе был 1926 год. И никакого «Солотурна» у немцев под рукой еще не имелось. Задание же Фрунзе было очень интересным. Не только и не столько в финансовом плане, сколько в военном и политическом, позволяя разом помножить «на ноль» все эти орды легких французских танков, которыми Париж регулярно угрожал Берлину. Из-за чего тема эта курировалось на самом высоком уровне, находясь на личном контроле у Гинденбурга.
Что и не удивительно.
Реваншизм в Германии никто не отменял из-за крайне странного завершения Первой Мировой войны. Немцы чувствовали себя преданными и обманутыми. По всем признакам они войну выиграли, а им засчитали поражение. Как тут не начать подозревать обман? Так что их элиты увидели в этом нарастающем сотрудничестве с Союзом надежду. Особенно на фоне того, что уровень радикализма в СССР стремительно снижался. Поэтому, уткнувшись в юридический тупик, немцы создали в июле-августе 1926 года целую россыпь компаний в СССР. И перенесли в них часть своих научно-исследовательских подразделений, работа которые блокировалась версальскими ограничениями. Наплодив этакие «Солотурны» «рязанского разлива».
Так вот — винтовка.
В силу обстоятельств время поджимало.
Тем более, что оживились американцы, которых заинтересовал сама идея особого налогового режима в Союзе для подобного рода предприятий. Особенно их ВПК, сидящего на жесткой финансовой диете с момента окончания Первой Мировой войны. Поэтому дойчи действовали предельно быстро.