– А какие они еще бывают?

– Шестилучевая – гексаграмма, семилучевая – септаграмма, восьмилучевая – октаграмма.

– И в чем разница?

– Ну, пентаграмма – в большинстве храмовых ритуалов используется. Сам же видел, как мы в храме Айрана ее с Густавом вычерчивали. Главная суть – связь с божеством. Гексаграмму очень ведьмы любят использовать. Два треугольника – символы мужчины и женщины, их сплетение – знак защиты семейного очага. Но если честно, то думаю, что у твоего родового источника что-то посложнее должно быть – обеспечивающее связь всех стихий с разумом, телом и душой хозяина. Скорее всего …все-таки септаграмма, или как ее еще называют – эльфийская звезда. Само по себе число семь в магии обозначает мудрость и помогает магу черпать знания из источника. Грубо говоря, любая септаграмма – это передатчик знаний и энергии. А вот октаграмма – звезда равновесия, это уже несколько другое – толстячок мечтательно причмокивает пухлыми губами – Эх, сейчас бы мне в вашей библиотеке порыться! Может, я бы до чего и еще додумался. А пока это лишь мои догадки.

– Будет тебе библиотека – я тяжело вздохнул.

– Йен, ты главное не бойся! Страх – плохой советчик. И иди туда с открытым сердцем. Оно само тебе подскажет. Мы же и в храме Айрана тоже толком ничего не знали, но ведь нам все удалось.

Я задумчиво ковыряюсь в своей тарелке, согласно киваю головой. Удалось… Если бы еще эти твари-инисы не испортили весь праздник поминальным костром.

– И магию сегодня зря не расходуй, в кристалл-накопитель ее не сливай. Внутренний источник должен быть полным, а тело отдохнувшим. Тренировки сегодня тоже не будет. Что еще… Меч, пожалуй, в замок не бери. Все-таки на нем печать Айрана – вдруг, что пойдет не так. А вот кинжал с собой возьми обязательно! Он тебе точно пригодится, когда нужно будет кровь пустить. Ну, и помедитировать перед выходом тоже не помешает, хороший настрой – пол дела.

– Может, мне еще и попоститься сегодня для верности?!

– Зачем? – не понимает моего сарказма жизнерадостный толстячок, для которого еда – одна из главных радостей в жизни. Наш разговор ничуть не мешает ему лузгать какие-то семечки из мешочка на поясе.

– Ну, чтобы очистить не только разум, но и тело, как велят церковники.

– Чушь какая! – Возмущается Лукас – И грохнуться потом на ритуале в голодный обморок?

– Йен, я верю в тебя, мой мальчик, все будет хорошо! На тебя, теперь вся надежда.

Княгиня поцеловала меня в лоб, осенила знаком Единого и легонько подтолкнула к дверям, за которыми начинался спуск в родовой склеп Тиссенов. Вздохнув, я поудобнее перехватил в руке факел и, не оглядываясь, шагнул в темноту. Крутая лестница, закрученная тугой спиралью, уходила глубоко в подземелье, и через пару минут я потерял счет ее каменным ступеням. Еще через несколько, мне уже казалось, что они никогда не закончатся. Только легкое потрескивание факела и тихий звук шагов. А впереди полная неизвестность…

Материнское напутствие это конечно хорошо, но мне бы еще эту святую уверенность княгини в то, что все закончится успешно. Они все так истово верят в меня – и София, и Лукас, и Олаф и даже Конрад, словно я заговоренный. И от их веры поневоле становится не по себе. Нет, пугало не то, что я не пройду испытание. Скорее я боялся не оправдать их надежд. Ответственность, от которой я открещивался изо всех своих сил, наконец, настигла меня и теперь давила каменной плитой.