— Вот ведь зараза! — взяв банник, выругался чернявый новгородец Амос. — Качает!

— А ты думал, брат? — погладив по стволу пушку, обернулся белокурый Биляр Таис-мирза, давний друг и напарник Амоса. — Ничего, сейчас поближе подпустим… Ветер — это тоже неплохо, дым уносит.

Когда развеялось образовавшееся после выстрелов облако едкого и плотного порохового дыма, мавританские суда оказались еще ближе, так, что уже можно было разглядеть смуглые лица воинов и блеск абордажных сабель.

— Алла-а-а-а! Ал-ла-а-а-а! — кричали мавры, воодушевляемые самим Каюм-раисом, удачливым магрибским пиратом и флотоводцем.

Вражеский адмирал стоял на высокой, отделанной затейливой резьбой и позолотой корме галеры, под зеленым балдахином, украшенным желтыми шелковыми кистями. Толстогубое, лоснящееся от пота лицо его казалось спокойным. Однако это спокойствие было лишь кажущимся: опытный моряк и воин, Каюм-раис прекрасно понимал, что воинское счастье — вещь переменчивая, хотя пока, благодарение Аллаху, все складывалось неплохо. Хорошо бы и дальше так: одним мощным рывком осуществить задуманное — прорвать линию вражеской обороны, сковать флот неверных схваткой и под это дело высадить десант в Барселону. Одновременно, с суши, ударят войска гранадского эмира Юсуфа ибн Юсуфа. Город обречен, тем более у неверных нынче нет покровителей на небесах: Моренета — Черная Святая Дева — похищена, осквернена и уничтожена! Об этом знали все — люди эмира постарались, распространили слухи, и от боевого духа неверных остался лишь дым.

Не уберегли святыню! И вот вам — Божья кара. Многие, очень многие воспринимали нападение мусульман именно так.

— Ничего, — глядя на зеленые флаги, недобро ухмыльнулся Вожников. — Сейчас собьем с вас спесь.

Человек двадцать первого века, Егор очень уважительно относился к огнестрельному оружию, пока еще очень и очень несовершенному, этакому недоразвитому уродцу, таившему в себе еще не раскрытый огромный потенциал. Вот и здесь, на узкой корме фелюки, на железном, напоминавшем уключину штыре по его приказу установили небольшую кулеврину — заряжавшуюся с казенной части пушку калибром двадцать миллиметров, с длинным стволом и толстой, заканчивающейся шарообразным навершием рукояткой. К этой кулеврине князь загодя приспособил еще и прицел, примерно как на карабине Симонова — целик и мушку, даже пристрелял, потренировался, когда было время. Нынче же картуз с порохом уже находился в стволе, осталось только произвести выстрел… Чем Егор и занялся, тщательно наводя орудие на цель — высокую, под зеленым балдахином, корму галеры Каюм-раиса.

Вот так… вот примерно так…

— Пригни-и-и-ись!

Запал! Выстрел!

Кулеврина дернулась, едва не сорванная выстрелом с места, выплеснула вместе с белыми клубами дыма свинцовое ядро, со свистом пронесшееся над головами матросов и воинов.

На корме адмиральской галеры раздался треск, грузную фигуру флотоводца швырнуло на резную балюстраду… и налетевший ветер унес в море зеленый балдахин с желтыми шелковыми кистями.

— Каюм-раис убит! — сразу же прошелестел слух. — Горе нам! Горе!