Князь молча кивнул: вот в этом парень был прав — в горах темнело быстро, словно ночь просто сваливалась с какой-то скалы — решительно, неудержимо и быстро, р-раз — и уже темно, пальцев на руке не видно.

— О, идут уже, — прислушиваясь, ухмыльнулся Агостиньо. — Бегут даже. Ишь, торопятся-то — видать, кушать хотят, ага.

Оглянувшись, Егор увидал торопливо поднимавшихся на вершину кряжа Лупано и Аманду. Оба явно были чем-то взволнованы — переговаривались, размахивали руками.

— Воды набрали? — едва «водоносы» подошли, строго осведомился князь.

— Все баклажки и еще бочонок — вот! — сказал Лупано.

— Мы там мертвеца видели, — положив баклаги в траву, доложила Аманда. — Мальчик. Совсем еще молодой, и горло все растерзано. Наверное, тот самый волк, которого дядюшка Гильермо искал.

— Труп свежий? — нервно вскочил Егор. — Далеко?

— Да нет, не далеко, но… Давненько уже лежит — пропах, и глаза птицы выклевали. Мы хотели похоронить, да решили пока не задерживаться.

— Правильно решили, — озабоченно кивнул князь. — Ну, пошли, похороним… Горло, говорите, растерзано?

— Да-да! — Аманда хлопнула себя по коленкам. — Ужас — вот что я скажу. А похоронить надо, все же не дело — так… человек все же.

— Похороним! — Выбрав подходящие для креста хворостины, Егор подозвал Аманду: — Остаешься тут, у костра. Вернутся охотники — начинайте готовить.

— А… — девчонка открыла было рот.

— А мы там и без тебя справимся, — ухмыльнувшись, молодой человек перевел взгляд на Лупано: — Успеем до темноты-то?

— Если поторопимся — должны успеть.

Тело несчастного мальчишки — вернее, то, что от него осталось, — просто забросали камнями и, укрепив крест, ненадолго встали рядом — все ж похороны, не просто так. Пока Лупано глухим голосом читал молитву, в голову Вожникову упрямо лезли всякие нехорошие мысли, правда, большей частью не имевшие никакого отношения к убитому: если этот труп и дело маньяка, так все произошло уже довольно давно, явно не вчера, а потому и…

— Интересно, кто он, этот парень? — закончив молиться, негромко промолвил Лупано. — Босой, ноги в цыпках, одет как слуга.

— Может, и впрямь слуга, — ковыряя носком башмака мелкие камни, столь же тихо сказал Рвань. — Чей-нибудь раб.

— А что делать рабу без своего господина?

— Может, и был господин… Да раб сорвался, упал.

— Ага… И господин его даже не похоронил? — Лупано набожно перекрестился. — Что же это тогда за человек-то такой?

— Дак, может…

— Хватит болтать! — махнул рукой Егор, прерывая беседу. — Темнеет уже. Пора возвращаться.

В темно-голубом небе уже появилась луна, пока еще бледная, белая, а рядом, над черными вершинами, засверкали такие же белые звезды. За дальней скалой, чем-то похожей на знаменитую статую Родена «Мыслитель», расплавленно-оранжевым золотом стекал с небосклона закат, стекал вязко, но все быстрее и быстрее, так что путникам и в самом деле следовало поторапливаться, если они, конечно, не хотели встретить ночь в ущелье.

Успели! Вышли на свет костра и запах кипящей похлебки. Уселись. И словно кто-то выключил свет — оп! И кругом тьма. Ночь. И танцующие в пламени костра мотыльки. Аппетитное бульканье варева.