Перед отъездом из старого здания отец позвал Натана.

- Ты уже большой, - сказал он. - Знаешь, милый, давай подожжем это. Головешки будут нам больше напоминать прежнюю жизнь,

Новый дом, так похожий на старый, и горел точно так же. Он сгорел полностью. Взрослые больше никогда не водили туда детей. Запах пожарища не раздражал теперь никого.

- У тебя теперь то, чего ты всегда хотел. - Голос Юлии вырывает Натана из прошлого. Уже темно. Приглушенные лампы бросают лишь слабый свет. - У тебя есть наконец я.

- И ты бросишь кино и театр? - спрашивает он вдруг.

- Зачем же мне это делать?

- Ради меня, просто ради меня.

Он помнит: ее работа всегда была помехой в их встречах и сближениях, в их мечтах и спорах. Они мыслили и мечтали по-разному, и ему казалось, что виновна в этом прежде всего ее работа.

- А зачем тебе нужно?

- Потому что все пока не так, как должно быть. И никогда не будет.

- Но я лучше для тебя, правда?

Он не отвечает.

Они смотрят друг на друга; она с растущим удивлением и страхом, он с нарастающим гневом. Его раздражает само ее присутствие.

- Пойду поработаю, - говорит он, стараясь успокоиться.

- Но ведь мы и так в твоей лаборатории, Натан.

Ему хочется крикнуть как прежде: "Юлия!" - но крик застревает в горле. Она тут же легко и проворно подбегает к нему. Когда-то он уже видел ее в похожей роли, то ли в театре, то ли в кино. Ему становится тошно.

Он твердо ее отстраняет, хотя и старается, чтобы это не получилось грубо.

- Подожди, - говорит он.

- Я не хочу больше ждать.

- Но ты должна.

Ее спазматический плач. Ее старые, столь хорошо знакомые жалобы на внезапную мигрень, поиски порошков, полубессознательный, как бы побелевший взгляд. Неужели она все-таки прежняя? Нет, ему кажется, что это просто комедия. После всего, что он с нею сделал, он уже совсем не верит в ее тождественность и еще меньше верит в свою.

- Мы оба уже другие... - пытается он объяснить, но она и дальше всхлипывает. Прежняя Юлия -новая Юлия? Неразличимые и невыносимые в своей неразличимости, которая не может быть правдой.

Юлия из прошлого, которую он так любил, выстроена заново, как сгоревший родительский дом.

"Сгоревший дом, сгоревший дом", - стучит у него в голове.

Он выбегает из лаборатории. За ним плотно захлопывается автоматическая дверь. Он слышит, как Юлия колотит в нее кулаками, пинает ногами в приступе злости, разочарования или ужаса.

Сгоревший дом. Навечно врезавшаяся в память сцена из далекого детства. Отец с сосудом зажигательной жидкости, удар электрической искры. Языки пламени лижут дом, выстроенный заново. Через минуту из пламени и дыма появляются головешки, руины просматриваются насквозь. На заднем плане зеленый лес. Натан чувствует неприятное дыхание навсегда ушедших времен...

Как легко теперь нажать пару кнопок, как это просто, как мало нужно усилий воли, чтобы положить пальцы на кнопки дезинтегратора и услышать за стеной бурчанье его черного бездонного брюха. Смотреть в соседнюю комнату Натану не нужно, он и так видит, как присосы мгновенно подавляют сопротивление ее тела, как ее подхватывает словно ураганом и втягивает в пасть дезинтегратора... Простая детская история.