- Я пропустил тебя через эту мясорубку, ты подыхала у меня на глазах, подыхала словно животное...
Она подскакивает к нему с живостью, какой он раньше не замечал, и закрывает ему рот ладонью. Теперь уже он отталкивает ее руку. Она ему противна.
- Да, я пропустил тебя через мясорубку, это уже не ты, тебя нет, нет.
- Ничего во мне не изменилось. Это правда - как ты можешь не верить. Когда ты рассуждал о своей гениальности, работая с животными, и даже когда сам решился на это, я в твою гениальность не верила. Недооценивала ее. Но когда на себе испытала метаморфозу - смерть и потом возрождение, я поняла, какой ты на самом деле. Поняла, чего ты стоишь и сколько тебе пришлось вытерпеть. Ведь ты хотел, чтобы я и не менялась и изменилась. Чтобы изменилась по отношению к тебе, чтобы лучше к тебе относилась. И вот я прежняя, но лучше прежней. И мне безразлично, добавил ли в мое тело или в мою душу нечто такое, что изменило мое отношение к тебе. Это совершенно неважно. Главное, что я говорю правду. Самую искреннюю правду.. Теперь я уже не могу не чувствовать себя твоею. Ведь ты мой создатель. Мой творец. Следовательно, я твоя. Понимаешь?
Она приближается, встает на цыпочки и обнимает его самозабвенно, как нормальная женщина.
-Ocтaвь меня.
Она обычна и заурядна. Ему совершенно не хочется расставаться со своими сомнениями, своим нежеланием. Между ними растет непроницаемая стена. Юлия ее пока что не замечает, но он-то видит отлично. Видит все лучше и лучше.
Она опять льнет к нему, снова просит о понимании, повторяет этот идиотизм о сотворении, о создании ее заново. Он ощущает себя весьма убогим, никуда не годным творцом.
Ему вспоминается случай из раннего детства. У них сгорел дом, он стоял в саду, а за оградой был густой лес. Теперь на фоне сочной зелени торчали обугленные головешки; всего, что в этих старых стенах было недвижимым, реальным, основательным, просто не стало. Взгляд ни на чем не останавливался, проходил через руины насквозь. На обгоревшей земле, в кучах пепла, валялись блестящие элементы утвари, скелеты допотопных кроватей, водопроводная арматура, помятые лампы.
Отец и мать стояли и плакали.
От пожарища исходил характерный, невыносимый запах. Потом отец отстроил дом; получилось новое здание, такое же и даже лучше. Но ни взрослым, ни детям теперь не было в нем уютно.
И вскоре после новоселья, за ужином - ужинали, как всегда, вместе отец внезапно предложил:
- Давайте уедем из этого дома.
- У тебя есть что-нибудь лучше? - спросила мать, в целом не возражая против этого неожиданного решения.
- Конечно, мама. А если бы и нет? Разве ты не чувствуешь, что я прав?
- Может, и так. Я не буду жалеть об этом нашем доме.
На новый участок приехали на скоростном монорельсовом поезде. Натан восторженно захлопал в ладоши. Мать тут же последовала его примеру. Жилище было великолепное, с полной автоматизацией и кондиционированием. Здание блестело и сверкало, вдобавок из окна открывался чудесный вид на другой берег, поросший садами. Река широко и торжественно несла через этот пейзаж свои воды. Переехали не только без сожаления, но и с постоянно растущей радостью.