— В офис «Слово и Дело». К Гаврилову.

Охранник кивнул и отступил влево, указав на дверь, на которой красовалась бронзовая табличка «Агентство Безопасности „Слово и Дело“».

Литеры были выполнены так, что «С» и «Д» сливались в единую аббревиатуру, знакомую всем выпускникам Высшей школы КГБ: «СД» — «спецдисциплина».

Журавлев вздохнул, как перед прыжком в воду, и потянул на себя тяжелую дубовую дверь, за которой, если верить вывеске, находились все таинства основной чекистской науки.

Короткий коридор с двумя дверьми по каждой стене упирался в нишу, где за столом сидела хорошенькая секретарша.

— Добрый день, — первой поздоровалась она. Голосок оказался под стать внешности. — Вы — Журавлев?

— Здравствуйте. Он самый. Назначено на одиннадцать.

— Да. — Секретарша сверилась с записями в блокноте. — Подождите пожалуйста. Никита Вячеславович примет вас через пять минут.

— Гм. — Журавлев посмотрел по сторонам. — Мне бы, понимаете… В порядок себя привести.

— Конечно, конечно. — Девушка понятливо кивнула аккуратно уложенными кудряшками. — Вторая дверь направо.

«Американский перманент. Модно и дорого, — отметил про себя Журавлев. — И одета соответственно. Как сейчас говорят — „лицо, грудь и ноги офиса“». — Он успел заметить блеснувший на ее вскинутой ручке тонкий золотой браслет.

В туалете Журавлев открыл кран и протер виски холодной водой. С утра давление уже зашкаливало, а главное еще только начиналось. Из зеркала на него смотрело уставшее лицо пятидесятилетнего мужика с явными признаками гипертонии второй стадии.

«Ладно, хватит себя жалеть, — скомандовал он. — Быстренько за работу».

Туалет, как и весь офис, был чистеньким и ухоженным, недавно пережившим добросовестный ремонт, который не привыкшие к качеству россияне уважительно величают «евростандартом».

«Так. Мылом не раз пользовались. Рулон бумаги израсходован больше чем наполовину. Импортной моющей жидкости в флаконе почти не осталось. Но есть еще два в запасе. — Он распахнул дверцу сзади бачка, заглянул внутрь ниши и удовлетворенно хмыкнул. — Тряпки и ведро еще влажные. Газета постелена прошлогодняя. Успокойся. Мальчик-охранник и свистушка с побрякушками могут быть инсценировкой. Но так глубоко и качественно против тебя работать не стали бы. Офис рабочий, можно не сомневаться. Вывеска висит давно, я специально посмотрел. А то, что ты ожидал увидеть снующих по коридорам оперов с дымящимися бычками в зубах, так это инерция мышления. Иные времена…»

Секретарша встретила его такой радостной улыбкой, будто отец родной вернулся из кругосветного плавания. Процокав каблучками, она выпорхнула из-за стола и распахнула перед ним дверь:

— Прошу, Кирилл Алексеевич.

— Гм, спасибо. — «Лихо работают, нечего сказать».

Высокий худощавый человек уже стоял посреди кабинета и протягивал руку.

— Рад встрече, Кирилл Алексеевич. Спасибо, что приняли мое приглашение.

Журавлев пожал протянутую ему руку, про себя отметив, что простецкой улыбке доверять не стоит, слишком уж она не вяжется ни с офисом, ни с вывеской. Если вся фирма не «липа», тут пахло тихой кропотливой возней вокруг больших денег, очень больших.