– Меня увела в сторону ложная гипотеза, – признала Лакост. – Я пребывала в уверенности, что убийца связан с Джеральдом Буллом. Участвовал в «Проекте „Вавилон“» либо в качестве разработчика, либо еще одного торговца оружием, либо одного из агентов разведки. Но это означало, что ему далеко за пятьдесят. Мне не приходило в голову, что убийцей может быть человек гораздо моложе, одержимый идеей найти пушку. Но когда я отмела эти соображения и оставила только факты, все прояснилось.

– Брайан говорит, что не хотел убивать Антуанетту, – сказал Бовуар. – Он говорит, что она вернулась домой и застала его за поиском. Они заспорили, она упала и ударилась головой.

– Вы ему верите? – спросил Коэн.

– Возможно, он говорит правду, – ответила Лакост. – Но по-моему, он в любом случае убил бы ее. У него не было другого выхода. По той же причине он убил и Лорана. Чтобы заставить его замолчать.

– Он потихоньку обыскивал ее дом в течение многих лет, – сказал Бовуар. – Так он и пьесу Флеминга нашел. Потом он получил работу в районе – проведение геодезической съемки местности, что давало ему возможность искать пушку. Он признает, что приближался к ней на расстояние нескольких ярдов, но камуфляж надежно ее скрывал.

– Он почти сдался, когда Лоран прибежал в бистро, – сказала Лакост.

– Вы его подозревали, сэр? – спросил Коэн у Гамаша, который сидел молча и слушал.

– Уже ближе к концу. Правда, мне показалось странным, что все, кроме Брайана, пришли в негодование, узнав, кто автор пьесы. Он говорил, что сохраняет преданность Антуанетте, но дело было не только в этом. По большому счету ему было все равно. Для него пьеса стала лишь инструментом, чем-то вроде зловонной бомбы, которую он швырнул в дело. Но, как выясняется, ему бы следовало уделить пьесе больше внимания. То, что он искал, ради чего убивал, раскрывалось той самой пьесой, которой он пренебрегал. Пьесой Флеминга «Она сидела и плакала».

– Насколько я понимаю, Джон Флеминг не обрадовался, когда его повели назад в ЗООП, – сказал Бовуар, но, увидев лицо агента Коэна, тут же пожалел о своем почти жизнерадостном тоне.

– Это было ужасно. – У Коэна даже губы побелели, и Жан Ги испугался, как бы парень не проснулся утром поседевшим. – Я никогда не поддерживал смертную казнь, но, пока Джон Флеминг жив, я буду бояться.

– Он тебе угрожал? – спросил Гамаш.

– Нет, но… – Молодой агент побледнел еще сильнее. – Я совершил ошибку, сэр.

– Ничего страшного, – сказал Гамаш.

– Вы не понимаете, – возразил Адам.

– Прекрасно понимаю. Мы все ошибаемся. Прошу тебя, не переживай.

Они посмотрели друг другу в глаза, и молодой человек кивнул.

– Значит, Брайан во всем признался? – спросил Коэн, оставляя тему Флеминга.

– Трудно отрицать, когда мы взяли его со спусковым механизмом, который он украл из моего стола, – ответил Гамаш.

– Вы рисковали, да? – спросил Коэн. – А если бы он ушел?

– Это был не настоящий механизм, – усмехнулась Лакост. – Настоящий в сейфе под замком. Мы должны были вывести Брайана на чистую воду. У нас не хватало улик против него. Он должен был подставиться.