Поскольку Фишер находился в базовом лагере, а Бейдлман еще не начал подъем во второй, то клиентам пришлось добираться до перил самостоятельно. Кто-то из них сумел подняться на намеченную высоту в 7 000 метров, а кто-то — нет. Как заметил один из участников, «нам еще уличные торговцы в Катманду рассказали, что веселиться здесь можно только в базовом лагере, а выше уже не до смеха»[47].

Очень рано, примерно в четыре утра, я вышел из второго лагеря. Даже выпив крепкого кофе, я не смог как следует проснуться и поэтому шел сонный и хмурый. Небо было усыпано звездами — погода обещала быть хорошей. Под ногами скрипел утренний наст. В 150–250 метрах впереди от меня виднелись фонари шерпов Роба Холла, а позади, примерно на том же расстоянии шли шерпы тайваньской экспедиции. Двигаясь без особой спешки, мы за три с половиной часа добрались до третьего лагеря. В 7-30 мы увидели, как первые лучи солнца осветили две палатки, установленные там днем раньше.

Третий лагерь располагался на том самом месте, где Букреев два дня назад оставил свой груз. Гора в этом месте шла вверх весьма круто, примерно под тем же уклоном, что и эскалатор в метро. Площадка для первых двух палаток была подготовлена шерпами накануне, а вот место для третьей еще предстояло выдолбить в ледяном склоне. Букреев и шерпы взялись за ледорубы и принялись мерными ударами откалывать куски льда.

Я оставил часть своих вещей в палатке и отправился из третьего лагеря наверх, туда, где Анг Дорже и другие шерпы из экспедиции Роба Холла уже натягивали веревки. Когда закончилась первая бухта веревки, я сменил Анга Дорже, который прокладывал маршрут. Весь тот день я проработал первым. Анг Дорже меня страховал, а другие шерпы подносили веревки. Так мы провели часов пять, в ровном темпе продвигаясь вверх по склону. Наконец мы вышли на высоту 7 550 метров, к Желтому поясу[48].

Проработав весь день, Букреев решил спуститься в третий лагерь и переночевать там, чтобы лучше акклиматизироваться. Анг Дорже и работавшие с ним шерпы отправились отдыхать во второй лагерь. Спускаясь по перилам, Букреев тщетно вглядывался вниз, пытаясь углядеть хоть кого-нибудь у палаток «Горного безумия» в третьем лагере, но там никого не было.

Клиенты «Горного безумия» большую часть дня провели, отдыхая в своих палатках во втором лагере. Непогода не выпустила их наверх. В тот день Питтман, желая оживить свои сообщения для Эн-Би-Си, посвятила очередной репортаж музыкальным пристрастиям участников экспедиции. В частности, она рассказала, что Нилу Бейдлману нравились незамысловатые песенки Чипмунка, а Лин Гаммельгард предпочитала творчество Ника Кэйва. Столь же различными, как их вкусы, были и они сами.

Мягкий, рассудительный Бейдлман выглядел слишком уж бесхитростным по сравнению с волевой и самоуверенной Гаммельгард. Лин была верна своему желанию оказаться «там, выше всех» и знать не хотела никаких советов. Ей казалось, что Бейдлман, который только начинал работать гидом, очень нуждался в самоутверждении и поэтому ему страстно хотелось, чтобы клиенты относились к нему с уважением, чтобы они ловили каждое его слово. «Но от меня он этого уж точно не мог дождаться, — рассказывала Лин. — „Мне вообще не нужен гид, тем более такой, как ты“. Он со мной и так, и эдак, но ничего не помогало. „Подрасти сначала, парень. А сейчас держись лучше подальше — целее будешь“. Не думаю, что ему было очень весело со мной».