— В то время такое правило было, а может, это почему-то касалось только Ханны и Боба, не важно. Они ушли из компании, поженились, родился Рейф. К несчастью, Ханна умерла от обструктивного заболевания легких, когда Рейфу было пятнадцать. Через несколько лет Боб женился на моей матери. Я тогда пошел в колледж, Рейф заканчивал школу. Потом Кэмероны переехали в Лос-Анджелес, мама с Бобом до сих пор живут там.

Эмма нахмурилась:

— Значит, Рейф — твой сводный брат.

Чейз сжал губы.

— Ты сказала, что вы с Аной как сестры. Разве кровная связь так уж много значит?

Она закусила губу.

— Я не помню, чтобы ты рос здесь.

— Когда мне исполнилось десять, я переехал к отцу и с тех пор стал известен как Ублюдок Бэррона.

— Почему же ты остался там? — изумленно спросила она. — Почему не вернулся к матери?

Ему вдруг стало холодно, нахлынули тяжкие воспоминания.

— Скажем так, Бэррон сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

— Но…

Он не дал ей договорить:

— Вернемся к нашему ребенку. Если он мой, я не хочу, чтобы мой сын или дочь родились вне брака.

— Если, — повторила Эмма и подняла бровь. — Ты все еще сомневаешься? Ты хочешь на мне жениться, чтобы нашего ребенка не унижали, и все равно сомневаешься, твой ли это ребенок?

— Да.

— Что ж, предположим, что мы поженились. — Выражение ее лица изменилось, стало совершенно нечитаемым. — Значит, тебе придется поверить мне на слово, потому что я не стану рисковать ребенком ради твоего душевного спокойствия.

Он немного подумал и кивнул:

— Хорошо. Я готов принять возможность ошибки и уладить ее последствия. Важно, чтобы ребенок носил мое имя, даже если потом окажется, что он не мой.

— Ты невыносим!

Эмма выскочила из машины и захлопнула дверь.

Обхватив себя руками, она подошла к краю скалы. Чейз заставил ее сделать несколько шагов назад. Волны с белыми барашками набегали на гальку на пляже внизу, — с такой высоты серферы в своих серых костюмах были похожи на тюленей.

— Слушай, Эмма, я знаю, что тебе тоже не нужно это замужество, но мы должны думать о ребенке. Просто позволь мне защитить его, дав ему мое имя. Если захочешь развестись после его рождения, я не стану препятствовать.

Он почувствовал, как она застыла.

— Ты считаешь, что развод родителей лучше статуса незаконнорожденного?

— Да, считаю.

Она резко обернулась:

— А я нет. Я своими глазами видела, что делает с детьми несчастливый брак родителей. Они страдают больше всех, и я не позволю моему ребенку получить такую травму.

— Но мы ведь говорим о временном браке.

Она вздернула подбородок:

— Мне не нужно выходить замуж, чтобы обеспечить моему ребенку доброе имя, моего собственного будет вполне достаточно.

— Имя моего отца не защитило меня, — огрызнулся он, — а оно было куда весомее твоего. И я не потерплю сплетен, что у ублюдка родился ублюдок.

— Ты не можешь заставить меня выйти за тебя.

— Всех можно купить, Эмма, даже тебя.

Он не смог бы ранить ее больнее, даже ударив.

— Ошибаешься, — сдавленно сказала она.

— Правда?

Он подошел ближе. Она могла скрывать это как угодно хорошо, могла сопротивляться, но он знал, что под ее яростью скрывается страсть. Она была почти готова сдаться, когда он отошел на шаг.