Вслед за царицей, сославшись на усталость, вышли Беата, Лота, Мелета и Гелона. Тифис не задержал их. Он только приказал Гелиодору следить за женщинами. Клевест молча выпил большой ритон вина и вышел, недовольный. Царь всегда отсылал его в самый разгар пира.

Как это часто бывает на тризнах, после обильного возлияния люди забывают об умерших. Кибернеты, захмелев, стали наперебой восхвалять Тифиса. Опьяненному успехами и вином легко назвать себя гениальным стратегом, покорителем непобедимых амазонок, обладателем обширных земель и несметных богатств. Тифис смутно представлял, как он распорядится Фермоскирой, но уже считал себя повелителем чуть ли не всей Эвксинии.

Диомед сидел мрачный, он не разделял радостного состояния Тифиса. Торнейцы потеряли чуть ли не тысячу воинов. Правда, половина из них — раненые. Амазонки не наносят легких ран — теперь на руках Диомеда полтысячи калек, которых нельзя никуда везти. О продолжении похода нечего и думать, а здесь добыча мизерна. Сокровища Фермоскиры надежно спрятаны, а удержать земли, которые Тифис считает своими, трудно. Амазонки царицы не разоружены, и это более всего омрачает Диомеда. Если поверить Годейре и уйти восвояси — она уничтожит раненых воинов, объявит себя неподвластной, и тогда нынешняя победа обернется поражением. Настоящий царь Олинфа снесет Диомеду голову. Если оставить здесь половину воинов — смогут ли они противостоять амазонкам Годейры? Недаром царица ушла с тризны— неизвестно, что у нее на уме. Если остаться здесь надолго всем? Нет, нет, через месяц воины превратятся в пьяных бродяг, и тогда всему конец...

В зале появился Гелиодор. Он подошел к Тифису, прошептал что?то на ухо.

— Эоа, друзья! —воскликнул главный кибернег, —мы совсем забыли, что у нас в подвале сидит эта старая ведьма Атосса и ее красавица дочь. Они просят меня навестить их. Кто со мной?

Кибернеты все как один встали и направились за Тифисом. Пошел за ними и Диомед. Оставлять пьяного царевича без опеки не следовало.

Атоссу и Агнессу заперли в той же темнице, где когда?то содержали Мелету. Кибернеты всей гурьбой вошли во двор храма, Тифис приказал вывести узницу на волю.

Агнесса была почти обнажена. Только рваная, окровавленная набедренная повязка еле–еле прикрывала ее сокровенные места. Мать опиралась на плечо Агнессы, рана на груди туго стянута светлой тканью, и только красное пятно темнеет посредине.

Тифис глянул на Агнессу и сразу стал трезвее. Такой стройной, красивой девушки он не встречал в своей жизни. Светлые, густые волнистые волосы падали ей на плечи и прикрывали правую половину груди. Левый упругий сосок умышленно оставлен открытым. Крупные, широко расставленные глаза из?под длинных ресниц смотрят на Тифиса вызывающе, брови, как крылья чайки, взметнулись над ними. Мраморные богини в храмах Олинфа, которых считали образцом красоты и изящества, бледнели в сравнении с красотой Агнессы. Девушка облизала пересохшие губы и спросила смело:

— Кто из вас царь Олинфа? Тифис выступил на шаг вперед.

— Ты? Я не верю—царь Олинфа не может быть трусом. Он покорил Фермоскиру.