– Говорят, он справляется вполне прилично. Я забыл спросить, как Энн?

– Хорошо. Все хорошо.

В машине стало темно, хоть глаз выколи. Они свернули с шоссе на дорогу, посыпанную гравием. По обе стороны ее чернела живая изгородь; появились огни, затем высокое крыльцо, и, наконец, из-за верхушек деревьев показался треугольный контур здания. Дождь прекратился, но, когда Смайли вышел на свежий воздух, с мокрых листьев не переставая капало.

Да, – подумал он, – когда я приехал сюда в первый раз, вскоре после того как имя Джима Эллиса попало в заголовки всех газет, тоже шел дождь".

Они вымыли руки и задержались на минуту в прихожей с высокими стенами, с любопытством оглядывая альпинистское снаряжение Лейкона, бесформенной кучей сваленное на старинном комоде. Затем прошли в гостиную и сели полукругом, лицом к пустому стулу. Это был самый уродливый дом на несколько километров вокруг, Лейкон купил его буквально за бесценок. «Беркширский Камелот», назвал он его как-то, словно оправдываясь перед Смайли, построен одним миллионером-трезвенником. Гостиная представляла собой большой зал с витражными окнами метров шести высотой и балюстрадой из сосны над входом.

Смайли отметил про себя знакомые вещи: пианино, заваленное музыкальными партитурами, старинные портреты каких-то духовных лиц в церковном облачении, стопка отпечатанных приглашений. Он поискал глазами весло Кембриджского университета и обнаружил его висящим над камином. Горел все тот же огонь, слишком слабенький для такой огромной решетки. Во всем скорее чувствовалась нужда, чем богатство.

– Ну как, хорошо вам на пенсии, Джордж? – весело выпалил Лейкон, будто обращаясь к слуховой трубке старой глухой тетушки. – Не скучаете по теплым человеческим отношениям? Думаю, я бы скучал по работе, по старым приятелям.

Он был высокий и худой, как жердь, ребячливый и неуклюжий. В нем было намешано и от церкви, и от разведки, сказал как-то Хейдон, известный в Цирке остряк. Отец Лейкона был видным деятелем шотландской церкви, да и мать благородных кровей. Время от времени воскресные газеты, из тех, что по влиятельнее, называли его «руководителем нового стиля» за его молодость.

Кожа у него на лице была поцарапана от торопливого бритья.

– О, спасибо, у меня все хорошо, – вежливо ответил Смайли. И добавил:

– Да-да, правда. А вы?У вас все в порядке?

– Больших перемен нет. Все гладко и спокойно.

Шарлотта получила стипендию в Роудине, и это очень здорово.

– Ну, замечательно.

– А ваша жена? Все цветет и прочее? Выражался Лейкон тоже по-мальчишески.

– Спасибо. Лучше не бывает, – сказал Смайли, любезно стараясь ответить в тон.

Они сидели и смотрели на двойные двери. Откуда-то издалека послышался звук шагов по кафельному полу. Два человека, определил Смайли, оба мужчины.

Дверь отворилась, и в проеме возник высокий силуэт. На долю секунды Смайли увидел позади него вторую фигуру, темного маленького и предупредительного человека; но в комнату шагнул только первый, и двери у него за спиной закрыли невидимые руки.

– Заприте нас, пожалуйста, – распорядился Лейкон, и они услышали, как щелкнул ключ. – Вы знаете Смайли, не правда ли?