«Некрасов» выглядел впечатляюще. Город, где я родился и рос, принимал главным образом рыболовецкие суда. Всевозможные МРТ, МРТР, СРТ, СРТМК, БМРТ — сплошные аббревиатуры. Это только в старые, почему-то называемые добрыми времена в ходу были сладкозвучные фрегаты, корветы, бриги.

Траулеры не поражали своими размерами. Разве что БМРТ походил на корабль, как его представляют далекие от моря люди, да и то ни особых удобств, ни красоты в нем нет. Чисто рабочее судно с выемкой на корме для подъема трала и экипажем человек в восемьдесят.

Заходили к нам и торговые суда, и танкеры. Порт был незамерзающим, и работал круглый год. Суда причаливали и свои, и иностранные, но пассажирские лайнеры к нам не заглядывали никогда. Времена были невыездными, да и удел лайнеров — порты покрупнее.

Если честно — а какой смысл врать себе самому? — то, прожив первые семнадцать лет жизни у моря, пассажирские теплоходы я видел только в фильмах и на картинках.

Эх, многое бы я дал, лишь бы не видеть их вообще!

Но судьба распорядилась иначе и сделала меня пассажиром, а выхода у меня не было. Не уходить же с неплохой работы из-за потаенных детских страхов?

Ослепительно-белый корпус, ряды иллюминаторов по бортам, а внутри — жилые палубы, салоны, бары, ковровые дорожки вдоль коридоров, предупредительная прислуга… Не корабль — плавучий рай для тех, кому нравится лицезреть морские просторы. Я-то к числу таких людей не отношусь…

Признаюсь, первое, что я сделал, едва у меня появилось относительно свободное время — тщательнейшим образом изучил весь путь от своей каюты до шлюпочной палубы. И запомнил его так, что сумел бы даже в полной темноте преодолеть все изгибы коридоров и многочисленные трапы — короче, все препятствия к возможному спасению. Путь этот оказался довольно длинным, однако, если учесть мою спортивную подготовку, успеть было вполне возможно. Может, кому-то все это покажется смешным, но если бы так поступали все, количество жертв при катастрофах наверняка бы уменьшилось. С другой стороны, и «Нахимов», и «Эстония» погибли почти мгновенно, а ведь надо еще успеть сообразить, в чем дело, и убедиться, что судно действительно тонет. Проснуться, наконец.

А пассажиров оказалось многовато. Не скажу, что лайнер был набит под завязку — знаю, что несколько кают так и остались пустыми, — но все-таки народу хватало. При всей кажущейся пестроте основную массу пассажиров можно было обозначить весьма коротко: так называемые «новые русские». Многие были с женами и детьми, многие с любовницами, а некоторые, подобно моему шефу, даже с телохранителями.

В первый же день я заметил несколько знакомых лиц тех, кто в разное время общался с Лудицким: банкира Грумова с женой; Флейшмана — молодого, лет на шесть или семь младше меня, однако, не в пример, мне богатого владельца какой-то фирмы (он прихватил с собой в путешествие свою секретутку, со светской непринужденностью выделив ей место в своей каюте), Рдецкого…

Про последнего я слышал, что он «вор в законе», и вполне готов в это поверить, хотя родная милиция его не трогала. С уголовными авторитетами мои жизненные пути не пересекались, и меня это вполне устраивало. Я не Шерлок Холмс, и тем более не герой тупых американских боевиков, всегда готовый сразиться в одиночку с любой встречной бандой. Жизнь — не кино. У нас если убивают, то убивают всерьез, и при этом бывает весьма больно.