Рано или поздно мужики заметят обрушенный край канавы, поймут, что беглянка зашла им в спину.

Но Дуся уходила не обратным курсом, а направо. Пробралась вдоль можжевеловой поросли до редких тщедушных березок, встала во весь рост и побежала снова! Неслась как перепуганный кролик от волков, как шустрый стриж от пары ястребов, как мелкая рыбешка от садка-ловушки!

Начинающиеся сумерки размывали, растушевывали лес, очень скоро Евдокия поняла, что даже ее яркая цветастая юбка и белая спина стали невидимыми для погони. Но, так же понимая, что очень скоро в лесу будет совсем темно, бегунья максимально использовала светлое время для создания дистанции.

Как только окончательно стемнеет, бежать станет невозможно. Наткнуться на корягу, упасть и сломать шею или голову разбить – не лучший способ избавления.

Дуся бежала по серому, призрачному лесу, небо затягивали облака, ночь грозила стать безлунной.

…Пенек Землероева практически нашарила. Ногой. Уже минут десять она уговаривала себя остановиться, но все казалось – мало, мало она оторвалась! Сколько времени продолжалась погоня, как далеко позади остались преследователи, Дуся ответить не могла. За каждым кустом ей мерещились злобные оскаленные рожи, малейший звук заставлял подпрыгивать, пролетевшая над головой ночная птица чуть не прикончила: Евдокии показалось – сердце и желудок вывалились наружу!

Последние десять минут Евдокия шагала уже выставляя вперед растопыренные пальцы, ощупывала воздух впереди себя. Носком балетки наткнулась на пенек – едва не рухнула.

Остановилась. Села. Сгорбилась, свесив руки до земли, и замерла.

Отупевшая от шока голова звенела первозданной пустотой. Мысли в черепушке не рождались.

Дуся уткнулась носом в колени и всхлипнула.

Она одна. В ночном лесу. С ободранными коленками, поцарапанными в целом конечностями, потная и грязная. Пальцы вывалились из разорванных балеток еще километра полтора назад.

Кошмар. Фильм ужасов, показанный после полуночи.

Пить хочется – до смерти!

Дуся подняла вверх голову. Лес накрывала черная беззвездная крышка.

Вероятно, если бы Евдокия смогла б хоть слабо представить в какой стороне света находится, она тут же пошла бы обратно к Муромцевым. Она была готова душу заложить за стакан воды! За дом, за близость к людям, за сочувствие!

Но она не понимала, где находится. Выезжая из поселка, Дуся любовалась закатной полосой над речкой. То есть двигаться обратно к Муромцевым нужно на юго-восток. Если бы на небе было солнце, Евдокия быстренько б сориентировалась и пошлепала к шлагбауму поселка. Снесла бы его напрочь потоком слез, ударилась в ворота Ильи Муромца и, дожидаясь пока за ней приедет Паршин, сидела бы в гостиной, не выпуская подагрическую руку безопасной Ираиды Генриховны! С Олегом Дусе ничего не страшно. Он бы приехал, защитил, увез…

Увез? А как же Николай Васильевич? Евдокия утерла слезы тыльной стороной ладони. Пошмыгала носом. И попыталась изгнать из головы пораженческие мысли.

«На нас напали по дороге из поселка Муромцевых. Нас – ждали. Подготовились на славу. Меня пытались взять в заложники. Стреляли по ногам.