— Если бы речь шла о чем-то или ком-то другом, — ответил отец Дамиан, — то я бы действительно счел, что вы просто пока не готовы сделать решительный шаг. Наше прошлое и привязанность к нему — это, как принято выражаться, ветхий человек в нас, тот, который умирает в нас в Таинстве святого крещения, а выходит из купели человек, обновленный жертвой Спасителя, новозаветный. Но то, что касается Элейны — Бог управит. Она не для вас.

— Потому что она протестантской веры?

— Нет. Потому что человек, которого она любит, теперь богат.

— О чем вы?!

— Я сам бы с удовольствием обвенчал ее с небезызвестным вам молодым англичанином по имени Уильям Харт. Разве вы не замечали, какие взгляды они кидают друг на друга? Год приключений — достаточный срок для проверки чувств. На их пути стоит только ее отец, сеньор Абрабанель, но найденные сокровища, несомненно, примирят его с действительностью. И я очень прошу вас, Ван Дер Фельд, не мешайте счастью этих молодых людей!

— Б-же мой! — воскликнул голландец. — Ну, что ж, если так… Значит, действительно, Б-жественный Промысел указывает мне тот путь, к которому я шел все пятьдесят лет моей жизни. Наверное, это разумно: я уже не так молод, чтобы утехи в виде молодой жены радовали меня так, как они будут радовать этого молодчика. Всему свое время, сказали вы? Мое время, точнее, моя молодость, прошли в погоне за призрачным счастьем, которое так ценится людьми: славой, приключениями, богатством, наконец. Я был солдатом, купцом, путешественником… да кем я только не был! Но всегда чувствовал странное томление даже среди успехов и радостей. Наверное, это тосковала моя душа. Пятьдесят лет — самое подходящее время для того, чтобы остановиться и подумать о ней и о том, что будет дальше. Ведь предположить, что мы конечны и после смерти для нас пребудет вечное ничто, по меньшей мере, наивно. Лишь об одном я хочу вас попросить, падре. Не откажетесь ли вы взять меня себе в помощники? В моем возрасте становиться чьим-то учеником непросто, но…

— С огромной радостью, Ван Дер Фельд! Дело в том, что я возлагаю надежды на миссионерскую работу в весьма отдаленной и глухой части Новой Гвианы, и сподвижник с таким богатым жизненным опытом, как у вас, знанием языков и умением разбираться в людях — поистине бесценный Божий дар!

Один из разведчиков неподалеку от лагеря наткнулся на просеку, прорубленную в сельве. Причем сделано это было достаточно недавно. Он поспешил явиться с докладом к Кроуфорду, который распорядился определить, где заканчивается эта просека. Солдаты, вызвавшиеся выполнить эту миссию, возвратились лишь через два дня, когда у всех остальных членов экспедиции уже сводило скулы от тревоги и нетерпения. Вернувшиеся из разведки сообщили, что просеку прорубили действительно совсем недавно для отца Франциска, что ведет она к реке Карони, где профосом были оставлены лодки с охраняющими их индейцами для обратного пути в редукцию. Это известие было встречено ликованием. На следующее утро отряд двинулся по просеке. Кроуфорд уговорил отца Дамиана проводить их до Карони, чтобы в случае необходимости помочь договориться с индейцами. Эта мера оказалась весьма нелишней, ибо, достигнув реки, путешественники далеко не сразу смогли убедить сторожей, что их хозяин больше не нуждается ни в лодках, ни в их услугах, ни в чем-либо другом, и совсем не по вине Кроуфорда и его спутников. Лишь слова бывшего секретаря отца Франциска о том, что профос погиб в результате природной катастрофы, смогли воздействовать на умы без лести преданных туземцев. С помощью угроз, увещеваний, посулов и подкупа отряду удалось кое-как погрузиться на иезуитские лодки.