– Да. Вы его знаете, князь?

– Не имею этого удовольствия. Полагаю, впрочем, что он обыкновенный солдафон – у кого еще его супруга могла нахвататься глупостей о штурме тарелок?

Ну вот, только скажешь что-нибудь необдуманное – и далеко не глупый человек сделает из твоих слов такие выводы, что хоть святых вон выноси. Амалия всегда считала, что ее нелегко обидеть, но сейчас она все же обиделась.

– Нет, дядя, вы не правы, – возразил Георгий Алексеевич. – Поверьте мне, барон Корф – блестящий молодой человек, подающий большие надежды. В таком возрасте – и уже флигель-адъютант.

– Что ж, неудивительно с таким отцом – или отцами, которых ему приписывают, – желчно уронил князь.

– О, дядюшка, как можно прислушиваться к сплетням!

– Я хорошо помню его мать: весьма ловкая особа. Когда ее выдали за Корфа, при дворе гадали, то ли он просто дурак, то ли расчетливый мерзавец.

– Скорее первое, хотя генералом он все-таки стал.

– О да, Полина Сергеевна принесла звание ему в приданое. Но вот что меня удивляет: такая, как она, выбрала бы совсем другую невестку.

Скрипнули половицы, что-то звякнуло.

– Ах, черт побери! – вырвалось у рассерженного хозяина дома. – Там вода и тут вода.

– А должна быть водка?

– Представьте себе, дядюшка! Наливаю я себе давеча рюмочку…

– Да, я помню. У вас еще сделался такой изумленный вид…

– А все проделки Натальи Дмитриевны! – с раздражением воскликнул Георгий Алексеевич. – А потом удивляется, отчего я ищу утешения на стороне…

Он кашлянул, должно быть поняв, что перегнул палку, и поставил графин на место.

– Так что там с невесткой Полины Сергеевны? – спросил Киреев после небольшой паузы. – Полагаете, belle Paulette предпочла бы… особу менее яркую и бесхарактерную?

– Вы схватываете на лету, Георгий Алексеевич. А молодая баронесса совсем не такова.

– Насколько я знаю, мнения Полины Сергеевны никто не спрашивал, – заметил хозяин дома. – Сама она, конечно, не слишком довольна и, кажется, не очень жаждет видеться со своей невесткой. Во всяком случае, она просила мою жену задержать у себя баронессу хотя бы на два-три дня.

– Интересно, не родственница ли ваша гостья Ржевусским? – задумчиво промолвил князь. – Чем-то она напомнила мне Каролину, даже не знаю чем.

Тут, вероятно, стоило бы пояснить, что Каролина Ржевусская, в замужестве Собаньская, была предметом страсти и Пушкина (который писал ей проникновенные письма), и Мицкевича. Гораздо позже выяснилось, что она была агентом русского правительства (при том, что царь Николай лично ее по каким-то причинам терпеть не мог). Успехи сестры Каролины по имени Эвелина были куда скромнее: она всего лишь вышла замуж за Бальзака.

– Не сочтите за дерзость, дядюшка, но будь вы на полвека моложе, и я бы начал за вас волноваться, – промолвил Георгий Алексеевич легкомысленным тоном.

– Будь я хоть на четверть века моложе, – парировал князь, – я и сам начал бы волноваться за себя.

Собеседники засмеялись, отдавая должное остроумию друг друга.

– Взгляд на ней отдыхает, – добавил Петр Александрович. – Хотя я должен сказать, что красивые женщины обыкновенно скучны – и вдобавок пустышки. Словно все их внутренние силы уходят на поддержание внешней красоты, и на что-то другое уже ничего не остается.