– Да у нее части ствола нет.

– Выкинь, в траншеях и наших, и немецких винтовок полно. Бери любую!

И верно. Алексей подобрал в траншее трехлинейку, лежащую рядом с убитым пехотинцем. Он дождался, когда немцы перестанут стрелять, и пополз в тыл. На прощание Андрей обнял его:

– Ты прости, парень, что так получилось с выпивкой в госпитале. Удачи тебе!

– И тебе выжить! – пожелал ему в ответ Алексей.

Когда он миновал первую линию, то поднялся во весь рост – в этом месте в сторону наших позиций был уклон, и немцам его видно не было. Но ему самому видно было, как на «нейтралке» наши санитары на повозке собирают раненых. Многие из них не дожили до прибытия санитаров, истекли кровью. Уцелели только легкораненые.

– Эй, боец, садись на телегу, – предложил Алексею усатый санитар, довольно пожилого, на взгляд Алексея, вида. Алексей уселся на задок, свесив ноги.

Прибыли в медпункт.

Часа через два дошла очередь до Алексея. Его завели в палатку, где находилась операционная. Хирург в забрызганном кровью халате и клеенчатом переднике предложил ему лечь на стол, ножницами разрезал бинт и гимнастерку.

– Осколочное ранение! Парень, ты потерпишь? Обезболивающих нет, могу пятьдесят граммов спирта дать.

– Без него обойдусь, – буркнул Алексей.

Хирург вскрыл рану, и Алексей от боли заскрипел зубами.

Вскоре в тазик, звякнув, упал осколок.

– Все! Еще немного потерпи – зашью и перевяжем.

Дальше уже было легче. Наконец Алексея перевязали.

– Вставай. Санитары, увести.

Алексея отвели в другую палатку – в ней находились раненые, которым была оказана помощь. Санитары дали ему воды.

– Терпите, братки, к вечеру грузовики должны быть. Вывезут вас в госпиталь.

Раньше грузовиков, однако, заявился заместитель командира батальона по спецконтингенту. Он проверил медицинские карты, заполнявшиеся на каждого раненого.

– Чего это он тут делает? – удивился Алексей.

– Не знаешь, что ли? Ищет самострельщиков. Ну, тех, кто сам себе в руку или в ногу выстрелил.

– А что, бывают такие?

– Бывают, особенно после боя. Только при выстреле в упор следы пороховых газов на обмундировании остаются, на коже – порошинки, ожог.

– Кто поумнее, те через буханку хлеба стреляют, – вступил в разговор другой штрафник, – и оружие немецкое подбирают. А хирург на операционном столе сразу поймет, наша пуля в теле или немецкая.

– У меня осколочное ранение, – сказал Алексей.

– Повезло, из штрафбата спишут.

Вскоре приехали грузовики, на которые и погрузили раненых.

Госпиталь оказался в полусотне километров, в большой школе. На стенах школьных классов, превращенных в палаты, даже географические карты висели и школьные доски.

Провалялся Алексей в госпитале три недели. Вольница была полная. Село не город, патрулей нет. Сердобольные селяне приносили в госпиталь продукты с огорода – ту же морковку и огурцы. Некоторые – даже домашние яички или пирожки с картошкой. Сами жили небогато, не очень сытно, но для раненых бойцов последнего не жалели.

А потом – выписка и запасной полк, маршевая рота. Когда стали вызывать добровольцев в разведку, Алексей благополучно промолчал, памятуя о кашле. Но что интересно, кашель стал значительно меньше – не обманул доктор.