Поезд прибыл в Подольск. Алексея ввиду тяжести состояния положили в небольшую, на две койки, палату. Там уже лежал обгоревший танкист.

Понемногу хороший уход, лечение, отдых и сибирское здоровье сделали свое дело – молодой организм пошел на поправку. Настал день, когда он смог сесть в постели и сам поесть – надоело, что его кормили с ложечки. И сейчас его мучили только перевязки.

Рана заживала плохо, и хирург, делавший перевязки, сказал, что в его организме не хватает витаминов. А откуда им, витаминам, взяться на фронте? Еда почти без овощей и совсем без фруктов. Кашей или макаронами наесться можно, но витаминов там точно нет.

Понемногу, еще держась за стену, Алексей стал подниматься. А главное – появилось общение. В полдень передавали сводки Совинформбюро, и все ходячие ранбольные, как их называл персонал госпиталя, собирался у репродуктора. Они внимательно слушали, делали выводы и отмечали на карте сданные города – успехами Красная Армия пока похвастаться не могла, одна Ржевская операция продолжалась уже полгода. То отобьют у немцев пригороды, то сдадут их.

В госпитальном коридоре Алексей познакомился с разведчиком Андреем. Он был ранен в обе руки осколками, но был весел.

– Отдохну на казенных харчах, отосплюсь – и снова на фронт, – заявил он. – Прикури папиросу.

Алексей залез к нему в карман, выудил папиросу и сунул ему в рот. В кармане нашлась и трофейная бензиновая зажигалка с монограммой.

Андрей пыхнул дымком.

– Мне еще повезло, передо мной пехотинца насмерть посекло.

Лето двигалось к концу. Раненые, кто мог ходить, выходили во двор и сидели на скамейках, грелись под солнышком.

Дни летели незаметно и быстро.

Рана у Алексея не болела, слабость прошла, но его беспокоил кашель. Приступообразный, сухой, сильный – до слез.

После очередного осмотра хирург заявил:

– Ты же разведчик?

– Точно!

– Нельзя тебе туда. Кашель может долго еще беспокоить. Не было бы войны – в Крыму отдохнуть славно можно было бы. Для легких – самое хорошее место.

– Крым под немцем.

– Знаю. Так что после выписки можешь служить везде, где кашель не помеха.

– Понял, спасибо.

Видимо, в самом деле с разведкой придется попрощаться. При переходе через немецкие траншеи кашель любого разведчика мог привести к гибели всей группы. Так он сапером мог быть, снайпером – но только со своих позиций. Доктор ведь не сказал, что кашель не навечно.

Когда Алексей уже твердо стоял на ногах, Андрей подбил его на самоволку:

– Давай в пивную сходим.

– Тебе, наверное, осколок еще и в голову попал. Где ты пивные в войну видел?

– Тогда давай водки выпьем или самогонки.

– Деньги нужны.

– У меня есть. А ты что, совсем пустой?

– Меня с «нейтралки» вытащили, с поиска. Сам знаешь. Туда даже без документов идут.

– А у меня с собой всегда заначка, я в кальсонах карманчик потайной пришил.

– Предусмотрительный! – не то похвалил, не то осудил его Алексей.

– Так я не понял, ты хочешь выпить или нет?

– Хочу, но в меру.

На фронте Алексей выпивал, но как все – положенные ему «наркомовские» сто граммов. А иногда, после тяжелых поисков, ранений или гибели товарищей – и больше, благо выпивка во взводе всегда была. Но служба в разведке накладывала особый отпечаток, и выпивкой не увлекался никто. Попробуй с похмелья в поиск пойти! Да тебя же твои товарищи в группу не возьмут – с похмельного какой боец?