И потом, чего жалеть, ложка как ложка. Поменьше только, потому и бегал за ней, чтоб в тутошней носом не тонуть. Ну, узор по краю, так что с того? Этот треклятый узор ему везде приходилось класть, а дед только посмеивался, наблюдая, как внук переводит дрова в щепу, пытаясь добиться от непокорного ножа плавной линии и ровного реза. Подумаешь, ложка! У них даже в нужнике во дворе окошко забрано резным наличником Тимкиной работы. Петухи, как живые, получились.

Сидевшая рядом Елька поджала губы. Верка хмыкнула и, вмиг превратившись в грозную бабищу, какой Кузнечик запомнил её с первой встречи, величаво направилась ко второму столу. Мальчишка, получив ложку, забыл даже кашу есть, только испуганно переводил взгляд с Тимки на Верку. Та придвинула ему миску.

– Ешь давай, – неожиданно мягко проговорила женщина, и, обернувшись, уже обычным громогласным голосом отшила пялившуюся на них остальную детвору. – А вы доедайте и выметайтесь отсюда! Неча тут место занимать.

Из кухни вывалились всей гурьбой и направились к терему. «На посиделки», – как сказала Елька. Сказала и тут же вздохнула:

– Только сейчас там нет никого… Ну так всё равно – мы будем. Как будто взаправду посиделки.

Остальные согласно закивали, а Тимка предпочёл довериться старожилам.

На гульбище было тихо и пустынно. Отроки, собиравшиеся здесь каждый вечер, как сообщили по дороге Тимке, сейчас уехали ляхов воевать, а вместо них несли службу девки из старших. Взрослым наставникам и подавно было не до этого. Так что всего одна ватага, сплотившаяся за день бесконечной беготни с поручениями, на этих самых «как будто взаправду посиделках» и оказалась.

Ярко светившая с неба луна прогоняла ползком пробиравшиеся в крепость сумерки. Идти никуда не хотелось. Вялая, усталая беседа, протекавшая после того, как все вместе и каждый по отдельности рассказали новенькому, то есть Кузнечику, всё, что знали про распорядок в крепости, снова оживилась, когда кто-то из детворы вспомнил, как Мишка, старший Елькин брат и самый главный в крепости, рассказывал по вечерам всякие истории. Одну из них даже вкратце пересказали Тимке, завершив её тяжёлым вздохом и словами:

– В общем, померли они там все. И Ромео помер, и Джульетта. А в городе ещё моровое поветрие было, так там вообще страсть что делалось. У нас в поветрие тоже много умерло.

Кузнечик почесал макушку и попытался вспомнить сказки, которые часто рассказывал ему отец. Самыми любимыми у маленького Тимки были весёлые истории про поросёнка Пятачка и его друга медвежонка Веню. Подумав, он решил начать с истории, как Веня и Пятачок воровали у пчел мед, для чего поросёнок сначала привязал медвежонка к воздушному шарику, а потом сам же дырявил его тупыми стрелами, чтоб тот смог спуститься. История вызвала неподдельный интерес и оживленную дискуссию о преимуществах стрельбы по пчёлам из самострелов против луков. Страсти потихоньку начинали разогреваться, когда самая маленькая девочка, робко выглядывая из-за спины старшей сестры, тихо спросила:

– А что такое воздушный шарик?

Спор мгновенно прекратился, и все вопросительно уставились на рассказчика.