Макар, оберегая почти негнущуюся ногу, поднялся с лавочки, за ним, помогая себе костылём, утвердился на ногах и Лёнька.

– А с дракой-то что делать? – вспомнил отрок. – Ну, если она будет.

– А что с ней делать? Ты уже и сам всё правильно посчитал, – похвалил ученика Макар. – Пока что выгода с той драки только у Мартына. Суть-то в чём: Семён власть над своими людьми маленько потерял да слова своего всё ещё не сказал. Скажет сейчас – хватит, ну так и будет «хватит». И Мартына одним словом на место поставит.

– Ага, – сообразил Лёнька. – Получается, что он старался, делал, но толком ничего и не сделал?

– Верно. А вот если Пустобрёх всю стаю на новичка кинуться подговорит, то он этой дракой всех повяжет. И боярича в том числе. Зачем он Комара подговаривает, неужто сам боится?

– Вряд ли. Ему надо в свару весь десяток втянуть.

– Молодец. Значит, твоя боевая задача в чём? Не дать десятку в неё вмешаться. Если она будет, конечно. Сомневаюсь я, что Кузнечик сам драться полезет, он так дела не решает. А Семён… Вряд ли. Он с Михайлы пример берет, а боярич все вопросы самоличным мордобоем решать не склонен. Он не в морду, он в душу бьёт. Но если таки драка будет, то тоже хорошо. После неё им придётся договариваться, там уже никуда не деться. Кому «им», ясно?

– Семёну с Тимкой? – предположил отрок.

– Тем, кто будет драться. Потому и важно, чтоб между этими двумя никто не встрял. Попытаются – вышибай. А там и наставники подсобят. Вы только последите, чтоб остальные сопляки в стороне остались. Вот это очень важно. Тогда ни Мартына, ни Комара по-серьёзному наказывать не понадобится.

– А если Семён прикажет Комару проучить новичка?

– А вот это плохо. Вы тут ничего сделать не сможете, такой исход только наставник предотвратить может. Если успеет. Тут худшее, что может получиться, если Тимка скажет Медведю – забирай меня отсюда, дядька. Надоели.

– И тогда прощайте, узорчатые мечи? – предположил отрок.

– Да кабы не хуже… – скривился Макар. – Сотня безбоязненно ушла. Значит, Корней с Аристархом уверены, что с болота, которое мы только что разворошили, никто не придёт. Смекаешь?

– Так получается, что… – Леонид даже остановился от неожиданности.

– А вот тут ты больно много хочешь знать. Оно даже для меня много, – осадил его наставник. – Но догадываться имеешь право. Так что рискуем, брат… Рискуем.

Питер, закрытая лаборатория Конец лета 20ХХ года

Просыпался в этот раз Димка долго и как-то муторно. Голоса профессора и Рафика звучали в голове камнями, пересыпающимися в железной бочке. Потом всё стихло. Он шевельнулся. Заметивший это Роман нажал на кнопку, кресло тихо зажужжало, переводя пациента в сидячее положение. Перед глазами проплыли подключённые к его датчикам экраны, на которых змеились рваные графики. Мальчишка, чтобы хоть как-то собрать в кучку разбегающиеся мысли, попробовал сосредоточиться на них.

– Энцефалограмма? – попробовал произнести он.

Свой голос показался ему неслышным, но Роман таки услышал и, главное, понял.

– Она самая, – с важным видом кивнул он. – И не только она, проф… э-э-э… со всего, чего только можно, сигналы снимал. Да ты не дёргайся, выпей вот, поможет, – лаборант чуть скривился, подавая Димке стакан с тёмной жидкостью.