Как только мои баулы оказались среди коробок с консервами и ящиков с непонятно чем еще, под фырканье смирной и меланхоличной кобылки повозка скрипнула и тронулась с места. Помня свое обещание, Даша передала мне вожжи. Я впервые в жизни правил настоящей лошадью. Все оказалось довольно просто, как со стропами парашюта — тяни себе в нужную сторону, и все.

Пока ехали, селянка молчала. Я осторожно расспросил ее про Ржавый лес, но отвечала она неохотно, хотя и со знанием предмета.

— Жить можно, только живности не много: куры да две козы. Главное, за полосу, где ржа с нормальной травой расходится, не запускать. Аномалии, плеши радиоактивные, сфинксы иногда встречаются, а от них не отобьешься…

Интересно, значит, вот где главная причина недоступности и опасности этого леса. Сфинкс — малоизученный зверь, охотится главным образом ночью, передвигается прыжками, с огромной скоростью. Редко атакует по прямой траектории, бежит зигзагами. Внешне напоминает пантеру с габаритами бурого медведя. Полосует жертву когтями пятнадцатисантиметровой длины и рвет внушительным набором зубов, напоминающих акульи, то есть в несколько рядов. Прекрасно видит ночью и днем, но обладает слабым обонянием и слухом, как рассказывали выжившие очевидцы.

— Даша, а сектанты? Я так понимаю, вы с ними практически рядом живете. Не беспокоят?

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Видела их разъезды и патрули пешие, но не близко: они по равнине больше ходят. Волна своих не трогает, а может, и трогать нечего, потому что отмороженные они начисто. Леса боятся, только по краю и обходят. Он их не любит, лес-то…

Задавать глупые вопросы типа «А вас любит?» я не стал: раз живут, по словам девушки, «уж десять лет тут», значит, как-то договорились с разумным лесом. Вещь совершенно обычная для людей, выбравших природу в качестве среды обитания.

Я сам когда-то ходил в тайгу, ощущение именно такое, будто все вокруг — огромный живой организм. С нервами, ушами и глазами, а весть о приближении чужака очень быстро разносится в подобном месте между своими. Дичь прячется, охотники выходят померяться с чужаком силой. Тем, кто эту особенность знает, везет и на охоте, и в собирательстве: не ходи в тайгу как чужой, бери здесь только самое необходимое, не причинив никому вреда, тогда будет и удача. А если идешь в лес, как хозяин, обязательно уйдешь ни с чем, если вообще отпустят.

Из задумчивости меня вывела Даша:

— Сам-то надолго к нам?

— Как получится. Хотелось бы насовсем.

Честность — лучшая политика в разговоре с девушками, умеющими стрелять. Спутница, хитро прищурившись, глянула на меня через плечо:

— У нас тут не курортные места, да и на богатея, что сюда за адреналином приезжают, ты не шибко похож. Прячешься от кого? Если так, то найдут. Бандитов и тут навалом.

Разговор начал принимать непростой оборот, но скрытничать почему-то не хотелось.

— Я ищу свое место. Просто хочу жить по совести, а там, в большом мире, это привилегия не для бедных. Нету мне там жизни, задыхаюсь.

Даша, вопреки моим ожиданиям, понимающе кивнула, при этом непослушная русая прядь снова выбилась из-под шапки и скользнула по ее правой щеке. Хитрая улыбка сбежала с губ, еще по-детски припухлых. Только печальные складки в уголках рта свидетельствовали о том, что девушке, несмотря на возраст, уже довелось, может быть, даже и убить кого-то из двуногих…