– За такую ночь я бы не только на энкинов пошел, я бы осадил Селхир или прямо сразу Трианесс, – сказал он весело.

Альва хихикнул.

– В Селхире тебя Лэй отымеет в полный рост, мало не покажется!

– С горячим мальчиком никакая женщина не сравнится. С двумя горячими мальчиками, – уточнил Кинтаро, подумав.

– Это кто тебе здесь мальчик? – Альва шутливо ткнул его кулаком в бок. – Я тебя старше на пару лет минимум, а уж Древний народ…

– Зато я трахаю вас обоих, – перебил его вождь, подмигнув эльфу, и по-хозяйски поцеловал Лиэлле.

– Железный аргумент, – немедленно согласился Альва, лучезарно улыбаясь. – А кормить ты нас собираешься? Если дашь мне кусок мяса и кувшин вина, я хоть все твое племя перетрахаю.

Кинтаро захохотал, показывая крупные белые зубы. Снаружи его окликнул чей-то голос, вождь отозвался, и в шатер заглянул смуглый юноша в набедренной повязке, встретивший их с отрядом в Нийяре. Итильдин знал его и раньше. Юноша никогда его не трогал, но он был любовником вождя, и эльф не один раз становился свидетелем их бурной страсти, когда Кинтаро оставлял его в своем шатре.

Тот окинул жадно-любопытным взглядом обнаженные тела любовников, улыбнулся и сказал что-то на оман, языке воинов. У каждого племени Диких степей было свое наречие, своеобразный жаргон на основе всеобщего языка, переделанного и измененного до неузнаваемости степным акцентом, с вкраплениями неологизмов и слов из старых языков. За три месяца плена эльф научился разбирать отдельные слова из оман эссанти, и по понятным причинам большинство этих слов касались сферы секса. Комментарий молодого воина лежал вполне в этом русле.

– Инаги говорит, что ревновал бы к вам, не будь вы столь красивы. Примерно так, если прилично, – сказал вождь и снова засмеялся.

– А что он на самом деле сказал? – заинтересовался Альва, поворачиваясь, чтобы посмотреть на вошедшего.

– Сладкий мой, ты так жаждешь узнать, что именно хотел бы сделать с тобой каждый из моих воинов?

– Вряд ли я узнаю что-то новое, – Лиэлле усмехнулся, глядя на Кинтаро. – Впрочем, буду иметь в виду, если мне вдруг перестанет хватать тебя.

Кинтаро принес им в шатер воды, вина, блюдо с лепешками, жареным мясом и нарезанной кусками мелкой степной дыней, после чего без объяснений испарился, обнимая за талию Инаги. Намерения его были очевидны, учитывая, что он даже одеваться не стал. Поняв, что на ближайшие несколько часов они избавлены от общества Кинтаро, Итильдин не сдержал облегченного вздоха и расслабился. Оказалось, что все это время он был натянут, как тетива лука.

Вместо того чтобы сразу накинуться на еду, Лиэлле лег с ним рядом, положил ему голову на плечо и спросил тихо:

– И что мы теперь будем делать, любовь моя?

Эльф почувствовал, как у него задрожали губы.

– Я сделаю все, что ты скажешь, – ответил он так же тихо.

– Вчера ты обошелся без моих указаний.

Отчаяние накатило на Итильдина, и он выдохнул:

– Прости меня, Лиэлле… Я… Я не понимаю… Этот человек… Боги, я его ненавижу…

Он попытался закрыть лицо руками, но Лиэлле мягко, но решительно отвел их и повернул лицо эльфа к себе.