Еще тридцать метров через заросли, и она увидела крышу грязной огромной фермы неподалеку оттуда, где ее задержали селяне с аристократическим акцентом и их псы.

Подкравшись ближе к дороге, Хелен обнаружила, что перед зданием не было ни людей, ни собак: все происходило гораздо дальше по частной дороге, там, куда взгляд не доставал, – возможно, в эпицентре раскатов под ее ногами.

Вскоре Хелен поняла, что с трудом может разглядеть что-либо на несколько метров в любом направлении, и испугалась, что сейчас солнце полностью погаснет. Подняв глаза, она вспомнила, как в 1999 году видела солнечное затмение во время отпуска в Фалмуте. Эпохальный миг, преждевременная ночь, мощный порыв холодного ветра, заставивший замолчать всю землю Корнуолла вокруг, – все это вызвало в сердце Хелен укол космического ужаса, сбив дыхание. Линкольна же эта мгновенная тьма посреди дня заворожила.

В отличие от того случая в Фалмуте, сейчас Хелен слышала среди внезапной неестественной тьмы в Редстоуне звуки с последней записи Линкольна.

Нечеловеческие вопли на этот раз гораздо громче: далекое «йип-йип-йип», почти похожее на речь, – пока не сменилось жутким хохотом. В определенно нечеловеческом голосе все же слышался некий смысл, и Хелен подумала о диких обезьянах. Пугающее лепетание заглушило человеческие крики и дудочки – они словно потрясенно замолкли перед этими экзотическими возгласами.

Там этих животных было несколько, и для таких криков они должны быть весьма крупны и иметь объемные легкие. Возможно, на ферме держали какой-то вид гигантских кошек?

Или все-таки огромную обезьяну, голос которой исказился и усилился в долине внизу, – по крайней мере, Хелен на это надеялась.

Взрывы хохота за деревьями перешли в постоянный рык, исходивший из глубин влажного от слизи горла.

Уверенность Хелен в себе, и без того шаткая, совсем завяла. Ее инстинкты или воображение снова соединили крики с гигантскими дикими кошачьими: она с легкостью представила, как они катаются по земле в отчаянной борьбе. Как внезапно звери перешли от неприятных «йип-йип» и демонического смеха к рыку!

Среди звериного гнева раздавались пронзительные человеческие вопли.

«И лошади?» Кажется, теперь среди людского переполоха еще и беспокойно ржали лошади, пронзая своими внезапными зовами о помощи воздух меж деревьев.

Собачий визг – и пугающая тишина. Еще визг – и снова тишина.

Хелен присела на корточки глубже в хлюпающий подлесок, папоротники и сухостой.

Уши ей резало злобное рычание; она стиснула зубы, представляя, как мощные челюсти трясут мясо жертвы, и наконец зажала уши ладонями. На сафари в Африке или возле зоопарка Хелен легче приняла бы подобное зверство; и все равно, что же это за животное и в каком зоопарке можно содержать таких тварей? Однако Хелен не сомневалась – на ферме сорвался с цепи некий опасный зверь.

Земля под ногами гудела от подземных толчков.

За чудовищными гневными воплями последовали далекие частые стуки о дерево – неравномерные и тошнотворные, точно тела бросали на стены. Несколько человеческих голосов взлетели последним отчаянным крещендо – один из них был полон такого ужаса, что Хелен заткнула уши указательными пальцами. Никогда она не слышала такого страшного крика.