Я вздохнул и вывалил на Кавуна изрядно подредактированную историю своей грустной жизни… нет, поначалу всё рассказал, как оно на самом деле было, а под занавес только то что мы с братом пришли наниматься к Спиридону на какую-нибудь малую работу, жрать, дескать, очень хочется, а других источников существования у нас нету. Кавун выслушал всё это, периодически кривясь, как будто от зубной боли.

– А про револьвер что скажешь?

– Это дядя Спиридон что-то напутал, откуда у такого пацанчика, как я, боевой револьвер возьмётся, сами посудите?

– Лады, будем считать, что ты меня убедил, – ответил наконец городовой, – но если ещё раз в похожую историю влипнешь, так просто не отделаешься, в Сибирь по этапу поедешь, понял?

– Да всё я понял, Иван Данилыч, – ответил я с надрывом в голосе, – больше влипать ни во что не буду.

– Ну тогда иди… нет, стой – ещё расскажи, что вы с братом дальше делать думаете?

– Дальше мы хотим сделать коммуну детей-беспризорников, – ответил я, – вместе выживать проще будет.

– Что за коммуна? – посерьёзнел лицом полицейский, – почему не знаю?

– Так нету её ещё, только начинаем, четверо нас, заняли пустой дом в конце Благовещенки, хотим что-нибудь общественно полезное начать производить. Приходите в гости, сами всё посмотрите.

– И как же будет называться ваше начинание? – продолжил допытываться он.

– Хотим назваться «Артель имени Максима Горького», – гордо сказал я, – если Максим Горький конечно против не будет.

– Горький это который «Песня о Соколе»? – неожиданно проявил литературные познания Кавун.

– Да, он самый, наш нижегородский литератор, вы ничего против этого не имеете? – на всякий случай уточнил я.

– Ничего не имею, – повторно буркнул Кавун, – зайду я к вам, посмотрю, что там и как… но про револьвер заруби себе на носу – ещё раз всплывёт, по этапу отправлю. Гуляй пока.

И он углубился в какие-то разложенные на столе бумаги, а я вышел на Сафроновскую площадь, чтобы не отвлекать занятого человека. Вот и первый контакт с властями у меня случился, подумал я, двигаясь вдоль реки к себе домой, и вроде бы не самый плохой. Однако ж надо теперь решить, что с иудой Спиридоном делать… Пока шёл и глазел на погрузку-разгрузку товаров с барж, ничего не надумал. Дома меня встретил Лёха с законным вопросом:

– Ну чё, принёс деньги?

– Нет, Лёха, – ответил я, – пока что облом вышел. Спиридоша в полицию нажаловался, так что вместо денег у меня вышла беседа с местным городовым.

– И о чём беседовали?

– Я про нашу артель рассказал (он кстати зайти обещал на днях), а городовой пригрозил, что если ещё раз про наши револьверы услышит, отправит меня… ну и тебя тоже в Сибирь по этапу. Так что пока я их спрячу на время, наганы наши.

– В Сибирь не хотелось бы конечное дело, – уныло отвечал брат, – как жить-то дальше будем? Денег совсем мало осталось, а тут ещё и стольник в неделю надо бандитам отдавать (мою беседу со Шнырём и Ножиком он, выходит, слышал целиком и полностью).

– Надо подумать, – ответил я.

– Чего? – переспросил он.

– Мозгами, говорю, надо пораскинуть… заодно решить, что со Спиридоном будем делать – негоже на тормозах спускать такое.