Именно Джинпа и Алан Уоллес, когда я спросил: «Он такой занятой человек, имеющий множество неотложных дел, — как же я могу просить его уделить мне часть его бесценного времени?» — ответили: «Нет, то о чем вы размышляете, действительно может быть полезным для многих людей». Теперь, проведя с вами столько времени, в течение последних шестнадцати месяцев, я уверен в том, что эти двое были правы: наша дискуссия поможет людям открыть их разум лучшему пониманию эмоций и их способности к состраданию.

Я благодарен своей семье за то, что она была со мной все эти три дня. Для меня это было очень важно. (По щекам Экмана текут слезы.) Я так рад, что они были здесь.

Далай-лама: Ваша семья. (Смотрит на них, улыбаясь, и кивает головой)

Джинпа: Пол, вы достойны похвалы за воспитание таких замечательных детей. (После короткого обмена словами на тибетском.) Простите, я сказал не совсем то, что хотел. То, что вы стали таким замечательным человеком, возможно, является результатом влияния на вас ваших детей.

Экман: Да! Разумеется! Конечно!

Далай-лама: Дети — это жизнь. (Встает.) Благодарю вас.

В завершение последней беседы Далай-лама попросил, чтобы в комнату внесли тангка. Это был прекрасный живописный портрет Таты, женщины-бодисатвы, почитаемой как «матерь освобождения» и являющейся олицетворением таких добродетелей, как способность успешно работать и достигать желаемых результатов. Далай-лама написал на тангка несколько слов на тибетском. которые позднее Доржи перевел мне следующим образом: «Моему дорогому другу и замечательному ученому Полу Экману. После многих лет знакомства между нами установилась прочная, искренняя дружба, чему я очень рад. Я молюсь о вашей долгой жизни и об успехах всех ваших начинаний».