— Анна Сергеевна, но мы правда не дрались!

— Елена Евгеньевна, отведите Крамского в медпункт!

— Да зечем в медпункт-то? Сейчас само пройдет, просто кровь из носа!

— Не спорь, Крамской. И не переживай, больше Мамонов к тебе не пристанет. Потому что поедет домой!

— Анна Сергеевна! Ну почему вы нас не слушаете-то?!

Голоса вдруг стали звучать глуше. Как будто я провалился в глубокий темный колодец...

Очнулся я от резкого запаха. Как будто в мозг шило воткнули. Правда больно при этом почему-то не было.

Что случилось?

Я что, грохнулся в обморок?

— Добро пожаловать в реальный мир обратно, молодой человек, — сказал чей-то дребезжащий незнакомый голос. Я почувствовал, что мне в нос засовывают что-то мягкое. Открыл глаза. Почти весь окружающий мир состоял из покрытого глубокими морщинами лица. Глаза за очками с толстенными линзами казались гигантскими, как у огромного насекомого. Из-под белой шапочки торчали редкие пряди седых волос. Потом лицо отдалилось, и я наконец смог увидеть, где нахожусь.

Я лежал на жесткой кушетке в узкой длинной комнате. Стены покрашены в синий до середины, а выше — побелены, как и потолок. На потолка — два матово-белых порушария. Из мебели присутствовал белый письменный стол, явно знававший лучшие времена, простой деревянный стул и высокий шкаф-пенал. И вторая кушетка у противоположной стены. На ней сейчас сидели Елена Евгеньевна, Коровина и Шарабарина. Надо же, какое трогательное единение... Свалился в обморок и помирил непримиримую нашу Коровину с новой вожатой? Хотя, это же Коровина всех притащила, она видела, как мы поссорились.

— Кирилл, как ты себя чувствуешь?

— Но... Нормально, — ответил я и попытался сесть. Получилось это без каких-то заметных проблем. Голова была слегка тяжелой, но самую малость, ни в какое сравнение с похмельем, например.

— Не торопитесь, молодой человек, — сказал старенький доктор, усаживаясь за стол. — Так что, говорите, с вами случилось?

— Да мы же говорили уже, что его избили! — воскликнула Коровина.

— Да? — доктор приподнял брови. Или он не доктор, вроде в лагере в качестве медработников держали кого-то рангом пониже, фельдшеров, например? И это просто я автоматически зачисляю в доктора любого человека в белом халате, особенно если он преклонных лет. — Ну, возможно, конечно...

— Не бил меня никто, — сказал я, осторожно качаясь лица. Из носа торчали какие-то тряпочки или бинтики. Кровь больше вроде не лилась.

— Не надо его выгораживать, Кирилл, — строгим голосом сказала Елена Евгеньевна. — Я знаю, что у мальчишек свои понятия о чести, но драка — это очень плохо!

— Я и не выгораживаю, — я пожал плечами. — Мы разговаривали, а потом у меня пошла носом кровь. Мамонов дал мне платок, а потом вы прибежали. Не было никакой драки! Елена Евгеньевна, если бы он меня ударил, на мне бы синяки хоть какие-то были бы!

— Я слышала, что мальчишки уже придумали способ бить без синяков, — сказала Шарабарина.

— Ну не в нос же! Да вы сами посмотрите! — я посмотрел на свои ладони. Они все были в подсохших кровавых разводах. Когда я успел так уляпаться?