Я плеснул рукой в воде. Мое отражение распалось на мелкие волны.
Почему-то на душе стало невероятно легко. Я полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух. За шиворот мне упала холодная капля с ветки сосны.
— Эй, Кирюха! — раздался со стороны костра бодрый голос Марчукова. — Ты чего там один сидишь, дуй быстрее сюда, смотри, что я нашел!
Глава 32
«Дорогой дневник! Эта смена закончилась как-то очень быстро. В начале мне казалось, что время тянется, как река из мутного киселя, и тут — бац! — последний день. Сегодня прощальный костер, а потом — „королевская ночь“, которой Марчуков радуется больше всех...»
Ничего подобного я, конечно же, никуда не написал. Только подумал, глядя как мой рыжий приятель скачет на кровати, почти стукаясь макушкой о потолок.
— Ну и чему ты радуешься? — спросил я, лениво потягиваясь под одеялом. На зарядку сегодня было не надо, можно было не спешить и не суетиться. — Так по дому соскучился?
— Так королевская ночь же! — Марчуков раскинул руки и выручил глаза. Видимо, чтобы я понял получше.
— А почему она королевская? — спросил я.
— Ну ты как маленький, Кирюха! — подал голос от окна Мамонов. — У нас ведь самое строгое наказание какое?
— Домой отправить, — хмыкнул я. — Ааа!
— Вот именно, — со значением заявил Марчуков. — А завтра все и так домой. Ну, почти всем. Но в королевскую ночь даже тем, кто на второй сезон остается, тоже все прощают.
— А ты что ли тоже остаешься? — спросил Мамонов.
— Это ты «тоже» остаешься, — Марчуков рухнул на кровать спиной. — А мне за брательником присматривать.
— Илюха, а чего ты молчал? — я сел кровати. — Я уж думал, что все другие приедут, заново знакомиться и все такое.
— А я до вчерашнего дня и не знал, — буркнул Мамонов. — Мама приехала и огорошила. Личные дела у нее.
— Ты так говоришь, будто это плохо, — хохотнул я. — Она у тебя молодая и красивая, а в лагере не так уж и плохо.
— Эх, много ты понимаешь, Крамской! — Мамонов скорчил рожу и показал мне язык.
Дверь нашей палаты распахнулась.
— И почему вы до сих пор не построились на зарядку? — грозно спросила Елена Евгеньевна, останавливаясь на пороге.
— Так сегодня же нет зарядки... — Марчуков задрал ноги на спинку кровати.
— Это тебе кто сказал?
— Так последний день же...
— Завтра последний! — голос Елены Евгеньевны звучал строго. — Или тебе, Марчуков, устроить отправку домой до «королевской ночи»? У нас как раз сегодня Петрович едет в город, может и тебя захватить...
— Ой-ой, уже бегу!
Мы всей палатой сорвались со своих мест и начали торопливо натягивать шорты и засовывать ноги в кеды. Вожатая посторонилась, уворачиваясь от нашей кучи-малы, ломанувшейся к дверям.
На улице никого не было. Никто не бежал в сторону стадиона, из нашего отряда мы тоже были первые.
— Елена Евгеньевна, это вы нас так разыграли? — протянул Марчуков, поворачивая голову в сторону стоящей в дверях вожатой.
— Почти, — вожатая улыбнулась. — Зарядки сегодня и правда нет.
— Уоооо! — Марчуков вышел из строя и сел на лавочку. — Я же говориииил!
— Ребята, я хотела с вами поговорить, — Елена Евгеньевна селя рядом с Марчуковым. — Меня Надежда Юрьевна попросила. Вы самые взрослые у нас, я же могу на вас рассчитывать?