— Нравится? — спросил, довольный произведённым впечатлением, Дитер.

— Н-да… — зачарованно промямлила я, любуясь прыгающими с ветки на ветку белками.

В возбуждении от перелёта, от волнения встречи, я не заметила, как пробежало время. Я даже забыла про свою сумку, которую Дитер куда-то отнёс, пока я блуждала по комнатам его дома. Вечером он предложил поужинать торжественно в большой столовой.

— Ой, туда носить всё… а потом убирать, — сказала я.

— Деточка, это тебя не должно волновать, — улыбнулся он в ответ.

Я слышала чьи-то шаги, позвякивание посудой, но не придала этому значения. Мы сидели, утонув в диванах и пили Мартини. Тогда впервые я попробовала Мартини с зеленой оливкой.

— Господин Пфайфер, кушать подано, я накрыла… — раздался приветливый голос. Дитер обернулся:

— Спасибо, Дженни, идём…, — и чуть нагнувшись ко мне, шепнул: — это моя помощница по дому… Она готовит, убирает…

— Но теперь я могу это делать… — заикнулась я.

— Ну, что ты, деточка, — Дитер погладил меня по руке, — ты не должна тут ничего такого делать…

Огромный стол был сервирован на двоих. Еда была заранее поставлена перед нами и, чтобы не остывала, блюда стояли на пластинах, под которыми светился огонёк свечей. Всё было вкусно, а уж о том, как это всё было декорировано, и говорить нечего. Дженни почти не появлялась, пока мы ужинали. Только пару раз зашла, сменить ли тарелки. И в конце трапезы подала сладкое. Дитер вёл со мной светскую беседу, как бы ни о чём. Спросил про полёт, про погоду в Москве, уточнил, люблю ли я лангустов и не хочу ли сходить на выставку плакатов, которую привезли из Лондона… Я расслабилась от вкусной еды и спокойного разговора, в полном умиротворении растеклась по удобному креслу.

— НУ, что деточка, пойдём ложиться…

Я вздрогнула.

— Ну, вот… час расплаты пришёл, — подумала я, поднимаясь и следуя за Дитером.

Мы поднялись на этаж выше.

— Вот ванная, а тут спальня. Твоя сумка там… Но мы завтра всё тебе купим… а сейчас, иди помойся и в кроватку.

Я проторчала в ванной, наверное, час. Мысль о том, что сейчас придётся лечь с Дитером в одну кровать, приводила в ужас. Рассчитывать, что это не произойдёт, было бы глупо. Ведь я приехала выходить за него замуж, а не работать секретарём или вести хозяйство. Даже лёжа в огромной ванне, в которой тихо бурлила тёплая вода, я не могла до конца расслабиться и получить удовольствие. Дверь в комнату я не заперла, посчитав это неприличным, и каждую секунду ожидала, что явится Дитер. Но он не только не пришёл, но ни разу не заглянул ко мне.

— Накупалась деточка… давай-ка ложись в кроватку, — ласково сказал он, когда я вышла в коридор.

Дитер был в махровом халате красивого тёмно вишневого цвета, доходящим почти до пола.

— Ну, же, иди сюда… Это твоя комната… Будешь спать тут.

Он выговаривал слова медленно, памятуя о том, что я плохо понимаю по-немецки.

— Опа-на, — хлопнуло в моей голове. — Повезло. Действительно выиграла лотерею. Зря психовала. А дядька-то с пониманием…

Когда я улеглась на широкую кровать, застеленную чистым шёлковым бельём, утонув в толстом, но лёгком одеяле, зашёл Дитер. Глубокий ворс ковролина не пропустил шороха шагов. Дверь тоже открылась беззвучно. Он возник буквально в двух шагах от кровати, как демон из облака. Стоял и улыбался. Улыбка мало походила на улыбку папеньки.