— Точно. Сегодня. На день милиции. Только скажут об этом не сразу. На следующий день в двенадцать часов объявят, по местному в два часа дня. А пока по телевизору и радио всякую хрень будут транслировать вместо новостей. Типа «Лебединого озера»

— Ни хрена себе! Ну ты даёшь! — Шпана залпом допил остатки чая. — Пошли наверх, мы не добазарили.

Пропуская Вадима и Карташа вперёд, Шпана громко сказал, обращаясь ко всем:

— Никому к нашему базару не прислушиваться, и что б из хаты ничего не вышло! — И повернувшись к пухлому мужику, одевавшему бушлат, добавил, — Быня, на бирже про Бурого никому ни слова. Узнаю, что трепанул, — спишу с бригады.

— А я ничего и не знаю, чего трепать?

— Ну и лады, — Шпана полез на нары.

— Открытая зона, подходим к площадке развода, — прохрипел динамик, — второй корпус, выпускаем людей на работу.

Залязгали засовы открывающихся камер, гул от топота десятков ног заполнил коридор. Распахнулась и дверь второй камеры, вышел один Быня.

— Слушай, Бурый, ты поосторожнее насчёт Брежнева и вообще… Знаешь как у ментов разведка поставлена, в каждой хате шпионы есть. За такие базары КГБ возьмёт тебя на заметку, вообще душно станет. — Шпана распечатал пачку «примы», взял из неё сигарету и протянул пачку Вадиму. Тот оглянувшись, передал её Карташу. Начавший вытаскивать сигарету из пачки Карташ, вдруг замер, оторопело глядя на Вадима:

— А ты что не будешь?

— Не курю.

Шпана, начавший прикуривать, замер с горящей спичкой в руке. Переглянувшись с Карташом, он еле выговорил:

— А вчера ты ещё курил…, — и замахал обожжёнными пальцами, так и не прикурив, — слушай, я в натуре начинаю верить, что ты это не ты. Слышь, Карташ, ты бы смог бросить курить ради какой- нибудь симуляции?

— Курить вообще бросить невозможно, — философски заметил Карташ, раскуривая сигарету, разве что в Шизо за пятнадцать суток, если «греть» не будут. Да и то, — выйдешь, сразу закуришь.

— Вот- вот. Бурый, или как тебя там,,, ну, расскажи тогда нам, что ты помнишь о той, другой своей жизни. Как зовут, чё делал, ты говорил, офицер какой — то…

— Да офицер, майор запаса, на пенсию ушёл в сорок лет по выслуге и состоянию здоровья, служил год за полтора, вот стажу и набежало. — Вадим начал говорить правду, но понимая, что всё говорить здесь нельзя, начал импровизировать. — Закончил сначала Ульяновское военное училище, затем Военно-политическую Академию. Принимал участие в боевых действиях в Афганистане, потом в Чечне. Два ранения, — пулевое и осколочное, контузия. Подождите! А мы где сейчас находимся? То что в зоне, я понял, а где эта зона находится? В каком городе?

— Городе?! — Шпана заржал, — Пуксинграде! Севураллаг! Свердловская область Гаринский район посёлок Пуксинка, ИТК — 22. Это наш почтовый адрес. Все мы тут служим. У генерала Кумова! Ты интересно чешешь. Ну ладно — Афганистан — это понятно. А Чечня? Какие там нахрен боевые действия?

— После того, как Советский Союз развалился, — терпеливо начал объяснять Вадим, глядя в округляющиеся глаза собеседников, — все республики захотели жить самостоятельно. В том числе и Чечня. Но она то в отличии от всяких Латвий и Туркмений входила в состав России, поэтому чеченов не отпустили. Они подняли мятеж. Туда бросили армию. Там целых две войны было. Такие позорные, что и рассказывать неохота. Будет время, расскажу поподробнее. Подождите, а про Пуксинку я слышал. У меня в Москве друг есть полковник, Ну сейчас, наверное, ещё майор. Вместе в Ульяновске учились. У него брат работал в этой самой Пуксинке в зоне опером. На севере Свердловской области. Я с ним в Москве познакомился. Пиво пили у Валентина, то есть у старшего брата, он много рассказывал про зону. Фамилия Валентина — Рагозин. Валентин Антонович Рагозин. А брат соответственно Вадим Антонович. У вас тут нет такого случайно?