На этот раз и голос Анисьи Муромец стал громче, и колдуны на берегу – те, что знали этот наговор, – вторили девушкам:
– А коли будешь, гость незваный, непрошеный, грохотом грохотать, хохотом хохотать, призову на тебя речку-матушку, чтоб остолбенеть тебе на ходу, на бегу, на ветру, на вздохе и на вскрике, на гневе и испуге. Прочь, прочь, прочь, изыди вон раз и навсегда, и от круга до круга. И быть моему наговору крепче камня и длиннее вечности.
Полина решительно шагнула в воду и подала руку наставнице. Пятившаяся в глубину Морянка не посмела ей помешать.
Глядя на этот небольшой сарай с покосившимся дверным косяком и прохудившейся крышей, никто бы не смог подумать, что внутри него кто-то есть. Примыкавший к сараю курятник жил своей привычной жизнью, несушки разгуливали по примятой траве и выбирали между травинок просыпанное зерно. Илья Пророк щедрой рукой набросал проса и исчез, трое воспитанников уже успели прийти за яйцами для Розалии Павловны и тоже отправиться по делам. Густав Вениаминович, чей дом вместе с лазаретом находился неподалеку, по утрам гостей не принимал, а его неофиты, скорее всего, еще смотрели сны. В этот ранний час, когда поблизости никого не должно было быть, несколько человек возникли один за другим с разных сторон полянки и скрылись за дверью сарайчика.
Василиса села за стол и огляделась. Во время собраний редакторов «Тридесятого Вестника» весь хлам в сарае исчезал, старые сломанные столы и стулья превращались в добротную мебель, дырявая корзина у входа живописно пестрела полевыми цветами, у пыльного снаружи и чистого изнутри окошка лежали кипы журналов. Солнечные лучи еще не успели прогреть воздух, прозрачно-белые блики, рассыпанные по стенам и стеллажам, казались прохладными.
Этот номер «Тридесятого Вестника» должен был стать последним в месяце, редакция была готова уйти на отдых и приступить к работе только на следующий Медовый спас. После Купальской ночи, прыжков через костры, купания в реке, танцев и песен мало кто смог подняться так рано, так что Василиса сонно оглядела почти пустое помещение и снова уткнулась в чистый лист. Воспитанники ждали новостей: пока Заиграй-Овражкин занимался животворением воды в совершенно незнакомом месте, наставники осматривали близлежащую к водоему потустороннюю деревню, куда можно было отправить должников на помощь старикам. Сегодня кто-нибудь обязательно сообщит об этом, а редакторам останется только разузнать, что из себя представляет деревня и ее жители, и написать несколько статей. Конечно, одной этой темой ограничиться не удастся… Василиса вздохнула. До сих пор не утих интерес к свадьбе Вещего Олега с Асей Звездинкой. Кто-то из работников «Вестника» все же побывал там, описание праздника появилось в журнале чуть ли не на следующий день, а вот смешные моменты приберегли как раз для последнего номера.
Василиса прочитала прошлую статью перед печатью, прекрасно понимая, что в ней может быть упомянута Анисья. В этот раз ей снова нужно быть внимательной: если темы про наряд Звездинки, возраст ее мужа и странные подарки гостей исчерпаны, то кое-кто из снежинок наверняка может вспомнить, что на Зареченской свадьбе Ульяны и Василия в тени избушек Анисья Муромец целовалась с Алешей Поповым. Снежинки будут готовы раздуть из этого новость, которая совершенно не нужна ни Анисье, ни Попову. Хорошо, что хотя бы о ней самой никто не напишет подобного. Да и что о ней можно было написать, о чем насплетничать? Кому есть дело до Василисы Умновой, живущей в захолустье на окраине Росеника? Да, она дружит с Полиной, Анисьей и Маргаритой, но ее личность далеко не так интересна: оборачивается белкой, как еще человек десять в Заречье, хорошо разбирается в травах, как половина воспитанников, любит животных и не любит быть в центре внимания… Лицо милое, но не слишком приметное, колдовская сила живая и добрая, но такая бывает почти у всех непосвященных.