Легкое движение переступившего с ноги на ногу слуги не ускользнуло от внимания Иэна, и он подумал: не делай этого, идиот! — стараясь внушить свою мысль Джейми.

— Вы знаете, что девушка должна выйти замуж за кое-кого другого? — в открытую спросил он. — Я бы не делал этого за ее спиной, не сказав ей.

Виконт покраснел еще гуще.

— Конечно, я это знаю! — рявкнул он. — Но она была обещана мне первому ее отцом!

— И давно вы еврей? — осторожно поинтересовался Джейми, медленно обходя стол. — Не думаю, что вы родились им. Но… вы ведь еврей, так? Потому что я знал одного или двух в Париже, и они не заключают браков с не-евреями. Насколько я понимаю, они вдобавок не аристократы.

Лицо виконта стало пунцово-красным. Отрывистым приказом он отослал двоих своих головорезов из комнаты, хотя те и пытались возражать. Пока шла эта короткая дискуссия, Иэн бочком приблизился к Джейми и быстро прошептал ему насчет ковра на гэльском языке.

— Господи, — пробормотал Джейми на гэльском. — Я не видел ни его, ни этих двоих у Мармана, а ты?

У Иэна не было времени ответить, и он просто покачал головой, когда два головореза неохотно подчинились властным приказам виконта Пьера и вышли из комнаты, не спуская подозрительно сузившихся глаз с Иэна и Джейми. У одного из них в руке был кинжал Джейми, и он медленно провел лезвием по шее, выходя — красноречивый жест.

«Эге, эти могут дать бой, — подумал он, отвечая им таким же жестким взглядом сузившихся глаз, — да, эти двое, но не мелкий бархатный дурачок». Капитан д'Эглиз не стал бы сражаться с виконтом или с бандой профессиональных разбойников, еврейских или любых других.

— Хорошо, — внезапно произнес виконт, положив кулаки на стол. — Я расскажу вам.

Что он и сделал. Мать Ребекки, дочь доктора Хасди, влюбилась в христианина и бежала с ним. Доктор объявил, что его дочь мертва, как обычно делается в таких ситуациях, и организовал для нее формальные поминки. Но она была его единственным ребенком, и он не смог забыть о ней. Он постарался раздобыть информацию о ее жизни и вскоре узнал о рождении Ребекки.

— Потом ее мать умерла. Тогда я с ней и познакомился — примерно в то же время. Ее отец был судьей, и мой отец знал его. Ей было четырнадцать, мне шестнадцать. Я влюбился в нее. А она в меня, — добавил он, жестко взглянув на шотландцев, словно провоцируя их выразить недоверие. — У нас состоялась помолвка, с благословения ее отца. Но потом он подхватил дизентерию и через два дня умер. И…

— И дед забрал ее к себе, — закончил за него Джейми. — И что, она стала еврейкой?

— По еврейскому закону она была рождена еврейкой, кровь у них передается по материнской линии. И… ее мать рассказала ей, тайно, о ее потерянной вере. Она вернулась к ней, когда начала жить в доме своего деда.

Иэн цинично приподнял бровь.

— Серьезно? Почему же ты не обратился в их веру тогда, если готов это сделать сейчас?

— Я поклялся, что обращусь! — Кулак виконта сжался на рукоятке ножа для открывания писем так, словно он хотел его задушить. — Этот жалкий негодяй сказал, что не верит мне. Он думал, что я не пожертвую моей… моей… этой жизнью.