Она не отодвинулась. Вместо этого она присела перед ним на корточки и взяла его руку. Ее рука была очень теплой, и волоски на его запястье встали дыбом вопреки тому, что доктор делал с его спиной.

— Скоро закончим, — пообещала она. — Дедушка очищает инфицированные участки и говорит, что теперь они затянутся снова и перестанут сочиться. — Доктор задал какой-то вопрос сердитым голосом. — Он спрашивает, бывает ли у тебя ночью горячка? Кошмары снятся?

Пораженный, он снова взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее ладонь сдавила его, словно поддерживая.

— Я… да. Иногда.

Доктор фыркнул, произнес еще несколько слов, и Ребекка отпустила руку Джейми, нежно похлопав по ней, и вышла, покачивая юбкой. Он закрыл глаза и попытался вспомнить ее запах — в ноздрях он не задержался, к тому же доктор намазывал его чем-то дурно пахнущим. Зато свой запах он чувствовал отчетливо, и его губы искривились от стыда: он вонял потом, дымом костра и свежей кровью.

Он слышал, как д'Эглиз и Иэн разговаривали в гостиной — негромко, решая, следует ли прийти к нему на помощь. Он бы позвал их, если бы не то, что он не мог вынести того, чтобы капитан увидел… Он закусил губу. Что ж, ладно, дело почти сделано. Он чувствовал это по более медленным движениям доктора, сейчас почти нежным.

— Ребекка! — нетерпеливым голосом позвал доктор, и девушка явилась почти сразу же с небольшим комком ткани в руке.

Доктор разразился короткой очередью слов, потом прижал комок тонкой ткани к спине Джейми; ткань прилипла к дурно пахнущей мази.

— Дедушка говорит, что ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, — сказала Ребекка. — И когда придет время ей отпасть — не отдирай ее, пусть отпадет сама, — то раны покроются коркой, но она будет мягкой и не будет лопаться и сочиться сукровицей.

Доктор положил руку на плечо Джейми, и тот вскочил на ноги, ища свою рубашку. Ребекка подала ее ему. Ее взгляд задержался на его обнаженной груди, и он — впервые в жизни — смутился от того, что у него есть соски. Пощипывание, которое, однако, не было неприятным, подняло дыбом все волоски на его теле.

— Спасибо… Э… Я хотел сказать, gracias, Senor.[12] — Его лицо пылало, но он поклонился доктору со всей учтивостью, на которую был способен. — Muchas gracias.[13]

— De nada,[14] — резко ответил старик, жестом руки отметая благодарность. Он указал на маленькую связку ткани в руке внучки. — Пить. Горячки нет. Кошмаров нет. — И потом, к удивлению Джейми, он улыбнулся. — Шалом, — сказал он и жестом приказал Джейми выйти.

Д'Эглиз, радуясь тому, что получил новую работу, оставил Иэна и Джейми в большой таверне, которая называлась «Le Poulet Gai», где развлекались остальные наемники — всяк на свой лад. В «Веселой курице» наверху располагался бордель, и не слишком опрятные женщины разной степени обнаженности свободно бродили по нижним помещениям, выбирая новых клиентов, с которыми затем исчезали наверху.

Два статных молодых шотландца вызвали определенный интерес у этих женщин, но когда Иэн величественным жестом продемонстрировал им пустой кошель — деньги у него были спрятаны под рубахой, — они оставили парней в покое.