Скотт Кинилли остался за ямами. Он, очевидно, наслаждался единением и помог взобраться сотне или более человек. Ему было все равно, что для него гонка, скорее всего, завершится не раньше чем через три часа. Несколько месяцев назад он прошел маршрут под названием World’s Toughest Mudder, пробежав 50 миль и преодолев навевающие ужас препятствия за 24 часа. Ему уже не нужно ничего себе доказывать. Он хочет просто наслаждаться моментом.

После «лисьих нор» препятствия встречаются чаще, из-за чего последние несколько миль гонки гораздо труднее первых. Тут лентами свисают электрические провода под напряжением в 10 000 вольт, от которого скручивает мышцы, и возвышается трехэтажная деревянная конструкция под названием «Голиаф» со свисающими с нее грузовыми сетками. Я подбегаю к подножию этого уродства и поднимаю глаза на брата Эда, Уилла. Он раскрашен белой и черной краской. Он торопит меня. Уилл кричит, что я псих, что не надел футболку. Я с улыбкой парирую:

— Я — гребаный дракон!

Ведь в животе у меня пылает костер.

Я запрыгиваю на сетку и, отталкиваясь ногами, перескакиваю через две веревочные ступеньки. Под весом десяти человек, одновременно взбирающихся на нее, сетка трясется, и когда я уже наверху, слышу позади крик и глухой удар. Кто-то зовет врача. Внизу я вижу женщину — она почти без сознания лежит на земле. Она как-то провалилась через ячейку и, не попав на страховочную сеть, упала на изрытую землю с высоты почти в девять метров.

Сначала она не может даже пошевелиться, но потом с трудом поднимается, бежит дальше и как ни в чем не бывало лезет на вторую грузовую сетку. О травме, которая чуть не закончилась трагедией, говорит лишь длинная прореха, сантиметров 15 длиной, на ее черных лосинах. Я некоторое время бегу наравне, а потом, убедившись, что с ней все в порядке, вырываюсь вперед, к препятствию, которое называется «подводной пещерой». Идея ее создания навеяна туннелями, где солдаты преследовали вьетконговцев. Это тот участок, о котором меня сегодня предупреждал мистер Маус. Здесь от электрошока у одного участника случился сердечный приступ, и он упал лицом вниз в стоячие воды. Потом в местной больнице его откачали. После этого во избежание смертельных случаев мистер Маус отвел воду с этого участка маршрута. Я миную провода и лезу в бетонную трубу. Она слишком узкая, и через нее нельзя пролезть на четвереньках, поэтому я ползу по склизкому туннелю, как червяк, отталкиваясь спиной, в полной темноте. И когда труба резко заворачивает вверх, я вижу круг света.

Я вылезаю с незамеченным доселе почтительным отношением к клаустрофобии. Должно быть, я пробыл в туннеле дольше, чем полагал, потому что Кинилли вылезает следом. Он бежит рядом и говорит, что в перерывах между гонками следующее испытание снится ему в кошмарах. Это — пруд с ледяной водой. Он не меньше полутора метров глубиной. Посередине уложены в виде мостика пять бревен, и участникам гонки приходится подныривать под них. Кинилли уже замерз и при виде моста медлит. Мне пока тепло, я прыгаю в воду и делаю несколько гребков. Температура воды едва ли больше минус одного градуса, но я пока улыбаюсь. Пробежав немало часов на холоде, я еще в приподнятом настроении. Мы подгребаем к бревнам, и Кинилли ныряет первым и громко стонет каждый раз, когда всплывает за воздухом. Джеймс Эпплтон замечает нас и фотографирует. Он снимает наши лица, когда мы выныриваем — мы похожи на зомби.