Намерение перевести Провинциальные Письма потребовало сбора точных сведений относительно всего, имевшего место до и после рассматриваемой дискуссии, поэтому от моего внимания ускользнуло лишь незначительное число фактов, сколько — нибудь связанных с данным предметом. От людей, весьма заслуживающих доверия в связи с затронутым здесь вопросом, я узнал, что Монтальт, публикуя первое Письмо, не думал ни о чем, кроме своих теологических разногласий с иезуитами[381]. Вот как, согласно рассказам вышеупомянутых уважаемых людей, все это происходило.
В Сорбонне разбиралось Второе письмо г — на Арно[382], и диспуты по данному поводу обрели всеобщую известность. Люди, незнакомые с предметом спора, посчитали, будто речь идет об основаниях веры или, по крайней мере, о каком — то вопросе, имеющем чрезвычайное значение для религии. Те же, кто был осведомлен относительно сути упомянутого предмета, с не меньшим прискорбием, чем за заблуждениями людей простодушных, наблюдали за аналогичными дискуссиями в среде теологов. Однажды, когда Монтальт по обыкновению встретился кое с кем из своих друзей, речь случайно зашла о том чувстве горечи, которое они испытывают при виде мнений, навязываемых лицам, не способным со знанием дела судить о сорбоннских дискуссиях, поскольку, появись у таких людей понимание подлинной сути происходящего, они бы стали презирать все эти дрязги. В итоге, участники разговора пришли к единодушному признанию важности данной темы и желательности того, чтобы каким — либо образом были разрушены иллюзии, разделяемые светом. Тогда один из собеседников высказал мысль, что лучшее средство достичь успеха в таком деле — предъявить публике специальный Фактум, где бы показывалось, что в Сорбонне не спорят о чем — то важном и серьезном, но имеет место /только словесная перепалка и чистое крючкотворство, обязанное своим сушествованием лишь двусмысленным терминам, которых не хотят разъяснить. Все одобрили предложенный замысел, но никто не отважился взяться за э