Селяне новую власть возненавидели еще больше, здесь национальную вражду усиливала классовая борьба. В ночь на 16 сентября 1919 года крестьяне села Баштанка (60 километров севернее Николаева) подняли восстание против белых. К повстанцам присоединились крестьяне соседних сёл. Так появилось нечто вроде крестьянской республики, каких на Украине 1919 года было немало[1582]. Вооруженные силы повстанцев были довольно значительны — около 2000 бойцов. Белые отправили против них карательную экспедицию генерала Слащёва, бои развернулись ожесточенные и продолжались дольше недели — с 9 по 18 ноября. Белые сожгли до 300 хат и расстреляли 852 человека, но оставшиеся в живых повстанцы ушли в партизаны и сражались против белогвардейцев до самого прихода Красной армии[1583].

Двадцать лет спустя в дружественной русским людям Сербии Василий Шульгин снова размышлял об «украинцах», точнее, об «украинствующих». Существование этой нации он так и не признал. Но надо было как-то объяснить, откуда взялись украинские националисты. Шульгин разделил их на три категории: 1. «Честные, но незнающие. Это те, которых обманывают»; 2. «Знающие, но бесчестные; призвание сих — обманывать „младшего брата“»; 3. «Знающие и честные. Это маниаки раскола; они обманывают самих себя»[1584].

Пожалуй, эта классификация больше объясняет не украинский национализм, а украинофобию многих русских националистов и прежде всего самого Шульгина. Конечно же, он был знающим (столько лет прожил в Киеве и на Волыни) и притом честным человеком. В бесчестности Василия Витальевича никто не упрекал. Значит, остается третий вариант. Шульгин, как и многие его товарищи, замечательные русские патриоты, был «маниаком единства». И все, что ставило под сомнение единство России, он отрицал. А залог единства России — в единстве русского народа. Без малороссов и белорусов русские уже не составляли абсолютного большинства населения империи. Хуже того, признать малороссов особой нацией — значит признать за ними и право на свою государственность. Это значило бы крах самой идеи «Единой и Неделимой» России. Белое движение лишилось бы смысла своего существования.

Компромисс между русскими националистами-имперцами и украинскими националистами-сепаратистами был невозможен, но до самой осени 1919 года оставалась надежда на хотя бы временный союз. Таких союзов в Гражданскую войну заключалось множество. Большевики терпеть не могли Махно с его анархизмом и «вольными советами», однако сотрудничали с ним, сражались против общего врага. Петлюровцы недолюбливали того же Махно за отсутствие украинского национализма и незнание родной мовы, но тоже могли с махновцами договариваться. Донской атаман Краснов принимал помощь от вчерашних врагов — немцев. Исламисты Узуна-Хаджи не были друзьями большевиков, но могли действовать с ними заодно. Большевики в 1918-м сотрудничали с Винниченко и его соратниками, а в октябре 1919-го согласились на сотрудничество с Петлюрой. 11 октября Политбюро ЦК РКП(б) приняло такое постановление: «Соглашение с Петлюрой, как политическое, так и военно-техническое, признается желательным. <…> Все переговоры вести как соглашение с буржуазией угнетенной нации против великорусского монархизма и империализма»