. Горцев привели к покорности, Деникин отдал распоряжение сформировать из них Ингушскую бригаду и Чеченскую дивизию. Части сформировали, но их личный состав не понимал целей войны за пределами родной Ичкерии. Ингуши и чеченцы охотно сражались бы за царя, за представителя династии Романовых. Еще в 1919 году «буквально в каждой сакле» висел портрет великого князя Михаила Александровича, бывшего командира «Дикой дивизии». Идеи белых они плохо себе представляли и вообще «относились с недоверием ко всему, что не было санкционировано законным монархом»[1558]. Дмитрий де Витт, служивший в Чеченской конной дивизии[1559], и генерал-лейтенант Яков Слащев[1560] (под его командованием некоторое время воевали чеченцы) дают своим кавалеристам такие характеристики, что современный чеченец пришел бы в ярость, если б их прочитал, а современный русский был бы наверняка удивлен. Барон Врангель жаловался, что прибывшие на фронт ингуши и дагестанцы «были совершенно не боеспособны. Люди не обучены, не хватало седел, не было вовсе шашек»[1561]. Горцы прибыли на войну без шашек? Видимо, они совсем не хотели воевать.

В июне 1919-го началось восстание в горном Дагестане, в августе — в горной Чечне. Большевики создали в Дагестане так называемую Армию свободы (до 11 000 человек)[1562]. В сентябре дагестанский шейх Узун-Хаджи создал Северо-Кавказский эмират, попытавшись таким образом возродить теократическое государство по образцу имамата Шамиля. Причем вместе с кавказскими исламистами против Вооруженных сил Юга России сражались и грузинские националисты под командованием злейшего врага России Лео Кереселидзе, и большевики Николая Гикало. Гикало, между прочим, был по происхождению украинцем, а вырос в Грозном.

Кроме того, часть сил белым приходилось держать на границе с Грузией, отношения с ней были все хуже и хуже. И это при том, что осенью 1919-го для белых ценностью был каждый лишний эскадрон, каждая казачья сотня, каждый бронепоезд. Между тем, как писал белогвардеец Андрей Алексеевич Власов, к середине октября «не менее семи бронепоездов Добровольческой армии находились в тыловых районах, в том числе и на северо-восточном Кавказе, для борьбы с разными отрядами повстанцев и для охраны больших участков железнодорожных линий»[1563].

У белых тяжело складывались отношения даже с донскими казаками, которые составляли больше трети общей численности Вооруженных сил Юга России. А конфликт с кубанскими казаками сам Деникин считал одной из главных причин поражения белого дела.

Кубанское казачье войско состояло из двух частей: линейцев и черноморцев. Линейцы — потомки великороссов и донских казаков, переселившихся на Кубань, — были лояльны Деникину. Другое дело черноморцы. Они были прямыми потомками запорожских козаков, переселившихся на Кубань и Таманский полуостров при Екатерине II. Черноморцы очень долго сохраняли украинский язык и культуру. Многие украинские народные песни были записаны этнографами именно у черноморских казаков. Они не любили «москалей», поддерживали культурные связи с Украиной. Сам Тарас Шевченко назвал Кубань Сечью и собирался приехать туда к своему старому другу Кухаренко, наказному атаману Кубанского войска. Украинские националисты включали земли черноморских казаков в «этнографическую территорию» украинского народа и не отказывались от территориальных претензий на Кубань. Петлюра некогда работал на Кубани в архивах под руководством историка, члена-корреспондента Академии наук Федора Андреевича Щербины, помогал ему собирать материал для «Истории Кубанского казачьего войска». Во время Гражданской войны Федор Андреевич примкнул к белым, на семидесятом году жизни принял участие в тяжелейшем Ледяном походе, а после создания Кубанской республики вошел в состав Кубанской краевой рады.