— Понимаю. Отчего и делаю вам не от себя лично, от имени Олега Константиновича, следующее предложение. Завтра, в крайнем случае послезавтра, господин Каверзнев отправляет нынешнего генерального прокурора в отставку. Пользуясь своим правом — по пункту три. То есть — без объяснения причин…

— Но это же… — Бельский не сумел скрыть удивления, смешанного с возмущением и сочувствием коллеге и начальнику. — Это же применяется настолько редко! Это же, по сути, едва замаскированная диффамация[138], грубый намек. Могли, мол, лишить чина и отдать под суд, да уж ладно, не будем сор из избы выносить. Я не имею особых оснований трепетно любить господина Рыкунова…

— Я в курсе, — вставил Чекменев.

Прокурор предпочел его не услышать.

— Однако не следовало бы, не следует так поступать!

— А если я скажу, что в предыдущей части своей инвективы[139] вы, вольно или невольно, оказались правы? И господину прокурору есть что предъявить и данный вариант для него — меньшее из зол?

Бельский одновременно пожал плечами и развел руками.

— Таким образом, данная нравственная проблема снята. А вы, в свою очередь, на вакантный пост утверждаетесь. И будете занимать его пожизненно или — пока не надоест. В полном соответствии с вашими убеждениями надзирать за соблюдением законности в возрожденной Российской империи, утирать, как любил выражаться государь Николай Павлович, слезы всем униженным и оскорбленным…

— Но для этого…

— Разумеется, Василий Кириллович, разумеется, — искренне развеселился Чекменев. — Вам придется предпринять некоторые действия. Вопрос лишь в том, сообразуются они с вашими убеждениями или нет…

Только так и следует вести себя с отягощенными принципами интеллигентами, очень любящими рассуждать о нравственности, идеалах, правах личности, но всегда охотно пользующимися благами, проистекающими из безнравственных поступков, совершенных другими. Жалкими, ничтожными и беспринципными личностями, которые, к слову сказать, губят свою бессмертную душу тоже ради идеалов, по той или иной причине без некоторого нравственного релятивизма принципиально недостижимых.

— Точнее же — всего одно действие. В ближайшие дни наш премьер, господин Каверзнев, соберет экстренное заседание Думы, на котором объявит, что в связи с уже происходящими в Привислянском крае событиями и угрозой возникновения чего-то подобного в Лифляндии, Эстляндии, Курляндии и Великом княжестве Финляндском, равно как и на южных рубежах нашего богоспасаемого Отечества, крайне необходимо ввести в стране военное, особое, а лучше всего — осадное положение. При соответствующей работе с парламентариями таковое предложение должно пройти.

Тут же, основываясь на пунктах таких-то и таких-то Конституции, текущего законодательства, наш премьер объявляет о приостановке деятельности Думы как раз на период означенного положения. С полным сохранением депутатам оклада жалованья и привилегий, а то и с их повышением, если они согласятся единовременным актом приравнять себя к участникам боевых действий. Герои, грубо говоря, тыла и невидимого фронта. Год за три, одним словом.