Ратимил долго водил Рюрика и его варягов по болотам, топям и трясинам. Не щадя себя, вытаскивал оступавшихся, проваливался сам, прося помощи. Не для того, чтобы устали, — чтобы поняли, кто здесь главнее всех. Кого надо слушаться, не размышляя, иначе пропадешь, кого надо спасать немедля, чтобы не пропали остальные. Он ни разу не воспользовался своей властью ради власти: он прибегал к ней только тогда, когда надо было кого-то выручать. И когда почувствовал, что урок усвоен прочно, вывел на прямой путь, в конце которого за небольшой, но обманчивой трясиной лежал поросший березами взгорок твердой земли. Последний для всех, но только он знал, что здесь наступит конец.

— Там отдохнем. Коней переправить будет нелегко.

— Оставим здесь, — раздраженно сказал Рюрик

— А как вывести княжича, мамку, нянек, конунг? Последнее болото полегче, но на руках ни младенца, ни женщин мы не вытащим.

Третий день шел муторный осенний дождь. Все промокли, устали, утратили цель, ради которой терпят муки, но выхода не было. Ратимил рассчитал верно, на сколько их хватит. Еще на одно болото.

— Норман, возьми арканы. Переправу надо готовить тщательно. Обманчива она. Отдыхай, конунг, я разбужу.

Он вел Нормана через последнюю трясину, старательно прокладывая аркан и пугая спутника бездонными провалами по обе стороны. Однажды он уже показал свое уменье вытаскивать лошадей из болота при помощи склоненных берез и привязанных к ним арканов, и Норман не удивился, когда, выбравшись на сушу, Ратимил сказал:

— Согнем две березы. Поднатужиться придется.

Он выбрал два росших друг против друга дерева с гибкими и сильными стволами. С огромным трудом они пригнули их упрямые вершины и прикрепили к корневищу третьей березы концы оттяжек. Ратимил привязал к каждой еще по одному аркану, свернул концы.

— Так-то оно вернее будет. Сразу двух коней выдернем, если оступятся.

Норман ничего не ответил. Он обессилел и от непривычных переходов по топям, и от борьбы с живыми стволами, которые неудержимо рвались вверх, натянув оттяжки, как две тетивы. В ушах стоял шум, он отупел от бесконечного шуршания дождя и от странного пугающего воя ветра, что не замолкал над болотами. Ратимил тоже устал без меры, но у него была цель. И последний шаг до этой цели. «Помешает, — как-то отрешенно подумал он о Нормане. — Убить? Он безвинен. Отослать?…»

— Слышишь? — Он потряс задремавшего Нормана за плечо. — Топь чавкает. Кони. Кони рядом, Норман! Очнись, обходят нас. Я послежу, а ты ступай за конунгом. Скажи ему, что где-то отряд слышно, пусть сюда идет. По аркану, что я проложил. А ты там останься. Гляди, чтоб кони наши не заржали.

Он хорошо умотал их болотами, даже соображать перестали. Норман послушно поднялся, побрел назад через топь, придерживаясь проложенного аркана, и Ратимил остался один.

Первым делом он укоротил наполовину те арканы, что были предназначены для вытаскивания коней, сделал две петли и уложил их на земле, присыпав опавшими листьями. Сюда должен был прийти Рюрик, сделать роковой шаг и вознестись. Но совсем не к блаженным кострам Вальхаллы.